Ближе к тебе

Кроме них я не нашла ничего забавного в данной ситуации. Меня жестоко мутит, а в голове отдаются слова Криса: «Это же Блайт, ради всего святого. Почему ты ведешь себя так, будто она тебе навязывается?» Ответ, по-видимому, заключается в том, что я действительно навязываюсь. Переспать с девкой этой ночью оказалось важнее, чем встреча со мной и Крисом. Хотя я понимаю, насколько может быть соблазнителен хороший секс, мне кажется, что дама в розовом платье не любовь всей жизни Сабина. А потом я задаюсь вопросом, действительно ли его шутка с проституткой была шуткой.

Однако я так же не могу отрицать отчетливое и болезненное чувство ревности. Мне, конечно, не хочется сваливать из домика на дереве в образе дешевой шлюхи, но я ревную.

Она проходит мимо меня и слегка машет рукой, как будто в этом нет ничего ужасного.

Я десять минут стою, не двигаясь и стараясь совладать с эмоциями. Есть нечто унизительное, когда тобой пренебрегают ради быстрого перепиха. Когда сердце прекращает колотиться, я пытаюсь, наконец, повзрослеть и не обращать внимания на тот факт, что наша встреча до сих пор идет не так, как я ожидала.

Несмотря на отвратительное настроение, меня поражает, как непривычно подниматься наверх между зеленых ветвей. Поскольку руки заняты, мне приходится пинать дверь вместо стука, а потом еще раз, когда никто не открывает.

– Сабин! – кричу я, продолжая стучать.

Дверь распахивается, и я оказываюсь лицом к лицу с раздетым до пояса Сабином.

– Господи боже, что?

Его черные волосы в полном беспорядке и практически достигают плеч, а подбородка минимум три дня не касалась бритва.

– Серьезно? – Я сую пакет ему в руки. – Держи свои чертовы черничные рогалики. Хорошо, что я принесла так мало, потому что, учитывая твой живот, лишние углеводы тебе совсем ни к чему.

На его лице отражается шок.

– О господи, Блайт. Черт, который час? Я забыл, что ты… то есть… твою ж мать! – Он стискивает пакет и смотрит на меня со смесью стыда и извинения. – Мне так жаль.

Я ставлю кофе на пол веранды и возвращаюсь на лестницу.

– Ты облажался, Сабин.

Он хватает меня за руку и сжимает в объятиях. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он не отпускает.

– Черт! Прости! Я говнюк! Полный осел. Свяжи меня и в качестве странной и изощренной пытки съешь все рогалики у меня на глазах. – Он отрывает меня от земли и стискивает еще крепче. – Пожалуйста, прости меня!

– Я… не могу… дышать, – выдавливаю я.

Сабин ставит меня на пол и отступает назад.

– А теперь дай мне взглянуть на тебя. – Он щурится и пристально меня разглядывает. – Неплохо для девочки из службы доставки рогаликов.

– Вообще-то я еще и кофе принесла, – фыркаю я.

– Вот черт. Кто-то очень, очень злится на Сабина, – говорит он.

– Кто-то не думал, что его пригласят в гости между проститутками, – выплевываю я с бо́льшим ядом, чем рассчитывала.

Сабин вспыхивает.

– Ну, черт. Я не предполагал, что вы пересечетесь с… эм… эм…

– О господи, Сабин! Ты даже ее имени не знаешь?

– Знаю. Дай мне минутку.

– Мне плевать, как ее зовут.

– Очевидно, мне тоже, – его улыбка меня бесит, – но она не проститутка.

– Я очень рада, что пролетела тысячи миль ради такого приема. Спасибо, Сабин.

Я уже спускаюсь на половину лестницы, когда он произносит очень жалостливым тоном:

– Я облажался, ладно? – Я останавливаюсь и жду. – Я правда очень сожалею, – говорит он. – Блайт, не уходи. Нельзя так. Я обязательно заглажу свою вину. Слушай, я наломал дров, но ты должна меня простить. Пожалуйста?

Я топаю назад и пробираюсь в его дом.

– Круассан и черный кофе мои.

– Ура, мы разговариваем! – восклицает Сабин.

Несмотря на сильнейшее раздражение, при виде обстановки я искренне улыбаюсь. Это самая очаровательная квартира-студия, которую я когда-либо видела, с потрясающими деревянными стенами и полом. Места не много, но здесь, кажется, есть все необходимое. Я подхожу к небольшому диванчику, рядом с которым стоят кресло и кофейный столик. Затем иду через кухню-столовую, минуя небольшой обеденный стол, и попадаю в другую зону отдыха, на этот раз в виде идеального круга, которая находится рядом с окном с видом на небольшой пруд и горы.

Широкий матрас разложен для отдыха, а на подушке покоится гитара. Я провожу пальцем по ее изгибам. Инструмент настолько мне знаком, что я узнаю каждый оттенок цвета на корпусе, несколько царапин и вмятин от постоянных перетаскиваний с места на место, и пару отметин после пьяных вечеринок.

Сабин молчит, пока я осматриваюсь. Пытаюсь осознать и принять новую жизнь, которую он построил, вот только в данный момент испытываю подавленность от того, как много я не знаю. Гитара, наверное, единственное, что мне знакомо.

Я стою у окна и смотрю на бьющих крыльями по воде уток. Сабин подходит ко мне, и я, не глядя, беру протянутый кофе.

– Где ты спишь? – интересуюсь я.

– Посмотри наверх.

Я послушно поднимаю взгляд и вижу, как потолок уходит ввысь в своего рода башенку, похожую на чердак, со спальной зоной.

Сабин опускает вниз лестницу.

– После вас.