Ближняя Ведьма

– Что с тобой? – Я опускаюсь рядом с ним на корточки и осматриваю ободранные руки. Прикусив губу, он кивает, стараясь не разреветься. Я счищаю грязь, стараясь как можно нежнее касаться ссадин. Он ровесник Рен, но она у нас девица небьющаяся, а Эдгар весь в царапинах и синяках, потому что постоянно падает. Его мать, белошвейка, только и делает, что латает то его одежду, то его самого. Эдгар печально смотрит на свои пальцы. Я улыбаюсь ему.

– Что в таких случаях делает Елена, чтобы тебе помочь?

Елена – моя лучшая подруга и старшая сестра Эдгара, и она пылинки сдувает с него.

– Целует, – шепчет он, продолжая кусать губы. Я делаю вид, что целую каждую ладошку. Интересно, если бы я так же нянчилась с Рен, какой бы она сейчас была? Может, такой же неженкой и недотрогой, хныкала бы от каждой царапинки? Не успеваю я подумать об этом, как раздается пронзительный смех – это Рен, хохочет и зовет нас.

– Эдгар, скорей! – кричит она, нетерпеливо переминаясь в ожидании начала игры. Я помогаю мальчику подняться, и он бросается к друзьям, чуть снова не упав по дороге. Неуклюжий парнишка. Он встает в круг рядом с Рен и хватается за ее правую руку, задев ее плечом.

Посмотрю, как они играют. Это та же игра, в которую и я когда-то играла. Держа за одну руку Тайлера, а за вторую – Елену. Игра-хоровод. Она начинается с песенки, с Ведьминой считалки. Песня эта, наверное, появилась на свет тогда же, когда и сказки о Ведьме из Ближней – а может, они существовали всегда, с тех же самых пор, что и сами вересковые пустоши. Мотив завораживает, гипнотизирует, так что становится жутковато и кажется, будто ее напел сам ветер. Дети держатся за руки. Они начинают медленно двигаться по кругу и петь.

На пустоши ветер, поет он песню мне,
О камнях, о вереске, о море вдалеке,
Собрались вороны, на стене сидят,
На стене сидят, в сад они глядят.
Дети в этот сад ходили, ходили,
Ведьмину песню услышать хотели.

Дети поют все быстрее, все быстрее движется хоровод. Это всегда напоминает мне ветер, который играет с опавшими листьями, вихрем поднимает их, закручивает…

Спела о земле – земля раскололась,
Спела о ветре – ей ветер ответил,
Спела о реке – река расплескалась,
Спела об огне – и огонь полыхнул.
А маленький Джек заслушался ее,
Вошел он как-то раз в ведьмино жилье.

Быстрее.

У Джека на кроватке шесть цветков лежит,
А ведьмин дом сожгли, и ведьма прочь бежит.
Была в Ближней ведьма, но больше нет ее,
Пустошь и болота теперь ее жилье.

И еще быстрее.

Но в холмах на пустоши ведьма все поет,
То тише, то громче, меня она зовет.
Дверь не пускает – песня снизу проползет,
А окно не пустит – в стекло постучит.
Ведьма из Ближней поет-ворожит.

Песня начинается заново.

На пустоши ветер, поет он песню мне…

Слова повторяются, вьются, путаются, пока дети, наконец, не выбиваются из сил и, хохоча, не падают друг на друга. Побеждает последний, кто устоит на ногах. Рен удается продержаться дольше других, но под конец и она валится наземь. Она запыхалась, но счастливо улыбается. Дети, пошатываясь, встают, отряхиваются и тут же готовятся играть снова. А мои мысли тоже медленно кружатся вокруг таинственного незнакомца, чьи глаза, казалось, впитали свет луны, а края силуэта были странно размыты.

Кто он? Зачем появился здесь? А потом в голове еле слышно проносится: Как он исчез? Как будто разбился на куски?

Одним глазком приглядывая за Рен, я прохаживаюсь между кружками, ловлю обрывки разговоров. Многие уверяют, будто видели что-то расплывчато-туманное – но этим я не верю совсем. Похоже, понимаю я, что он прошел на запад к Бо, севернее меня. Судя по всему, шел он по невидимой границе, отделяющей Ближнюю от пустошей – но как он различал эту границу, я не знаю.

Детский хохот стихает, уступая место хорошо знакомому голосу, и я, обернувшись, вижу Елену. Она сидит на низкой стене, окружающей площадь. Вокруг собрались несколько мужчин и женщин – кажется, единственные, кто не переговаривается между собой. Эта группа стоит молча, глядя на Елену. Перехватив мой взгляд, она подмигивает, но тут же возвращается к своим слушателям.

– Я его видела, – говорит она. – Было уже темно, но я уверена, это был он.