Ближний круг госпожи Тань

На следующее утро, в день свадьбы, я встаю рано, чтобы возжечь благовония у семейного алтаря, попрощаться и поблагодарить своих предков в Загробном мире, особенно маму, за то, что она всегда защищала меня и заботилась обо мне. Я навещаю бабушку и дедушку, чтобы в знак уважения подать им чай, официально попрощаться и поблагодарить за заботу, и они отвечают мне так, как предписывает традиция. Когда я возвращаюсь к себе, то обнаруживаю на столе пельмени, фрукты и другие угощения для тех, кто будет помогать мне принимать ванну, наносить макияж, расчесывать волосы и одеваться.

Первой появляется Мэйлин. С каждым годом она становится все красивее. Она наносит на кожу тонкий слой пудры, помады и румян, подчеркивая полноту губ и изящество скул. И хотя она проводит много времени на улице, ей удается сохранять бледный цвет лица.

У нее стройная талия и такие покатые плечи, что платье цвета воды под безоблачным небом спадает легкими складками. На ней атласные туфли насыщенного абрикосового цвета. Я помню, как долго она вышивала белые пионы по верху и бокам туфель, пытаясь создать иллюзию маленького размера. Как неоднократно говорила бабушка, если бы Мэйлин родилась в более состоятельной семье и ей бинтовали ноги, она, несомненно, могла бы очень удачно выйти замуж. Бабушка благоволит Мэйлин, поэтому ей и позволили навестить меня сегодня.

Мэйлин прикасается к нежной точке в месте соединения ключиц.

– Я хотела приехать раньше всех…

– Чтобы мы побыли наедине, – заканчиваю я за нее.

Спустя семь лет наши отношения с Мэйлин не похожи ни на какие другие, которые я наблюдала между сестрами, между наложницами и, конечно, между женами и наложницами. Бабушка хотела, чтобы мы с Мэйлин учились друг у друга, так оно и было. Хотя Мэйлин осваивала грамоту с трудом и ее почерк никогда не будет таким четким, как мой, она освоила достаточное количество иероглифов, чтобы писать простые письма и стихи.

Взамен она рассказывала мне о праздниках, на которых побывала, делая акцент на еду. Так я узнала о ларьке с засахаренными фруктами, куда повитуха Ши привела Мэйлин, чтобы отметить удачные роды, о юэбинах [33], которые они покупают в лавке на главной площади Уси, об особенных пельменях со свининой и грибами, которые лепят в честь праздника Двойной пятерки [34]. Я старательно вытягивала из подруги невинные описания внешнего мира, чтобы усыпить ее бдительность и деликатно перевести беседу на запретные темы, и эта тактика сработала. С годами мне удалось познакомиться с сомнительными аспектами профессии повитухи: им приходится помогать дознавателям исследовать тела женщин и девушек, чья смерть вызывает сомнения, и находить ответы на вопросы, отыскивая улики, оставшиеся на трупах. Я выведала, как определить, каким ядом убили наложницу; погибла ли женщина, найденная в колодце, в результате самоубийства, убийства или несчастного случая; нарушены ли родовые врата девочки. Бабушка и дедушка правы: это грязная работа, и ни один последователь Конфуция никогда не стал бы ею заниматься, но конкретные случаи, о которых повествовала Мэйлин, захватили мое воображение и помогли мне понять те стороны жизни и смерти, о которых не упоминали бабушка и дедушка.

Нас с Мэйлин все так же связывает изучение женских болезней: ее – с точки зрения ученицы повитухи, а меня – как начинающего врача.

Я присутствовала, когда повитуха Ши и Мэйлин принимали моих двоюродных братьев. Мы разделили радость, когда первая невестка госпожи Хуан родила мальчиков-близнецов. Мы слушали, как мать Мэйлин и бабушка Жу обсуждали проблемы бесплодия, выкидыши и трудные роды. Мы сидели молча, когда они размышляли вслух, как «лечить» Красную Яшму, которая умудрилась забеременеть в отсутствие дедушки – он на несколько месяцев уехал в Нанкин. Бабушка поставила диагноз «призрачная беременность», которая, как известно, может длиться до пяти лет. Но до этого не дошло. Повитуха Ши проследила, чтобы дело закончилось выкидышем, и бабушка разрешила Красной Яшме остаться в доме. Та готова была хранить верность старшей жене своего господина до самой смерти, – внимательно присматриваясь и прислушиваясь, она помогала бабушке раскрывать интриги во внутренних покоях, следить за тем, когда приходят лунные воды у каждой девушки и женщины в доме, и, что самое важное, сообщала, если кто‑либо из наложниц, жен или девочек оказывался жертвой козней демона или призрака, как это случилось с ней самой.

Мэйлин рассказывала мне о случаях в других семьях, где они с матерью работали бок о бок с врачами-мужчинами. От нее я узнала, как эти врачи относятся к женщинам и какую власть они имеют над роженицами: заставляют их страдать «как задумано природой», отказываясь прописывать травы, облегчающие боль или позволяющие ребенку продвигаться более плавно.