Ближний круг Сталина. Соратники вождя

«Это произошло примерно лет десять назад в Москве: жил я тогда у брата, и мне часто приходилось пересекать Тверской бульвар. И вот однажды вечером мне бросилось в глаза как будто где-то да еще много раз виденное мною чуть плосковатое лицо одного невысокого старика…

И на второй день я к нему присмотрелся, и на третий. Боже мой, как мне его очки знакомы, да где же я его видел? Не на фотографиях ли?

Ба, да это же сам Молотов, Вячеслав Михайлович, в юные годы носивший прекрасную музыкальную фамилию Скрябин!… Долгие годы – и еще какие годы! – был вторым человеком в великом государстве, да еще после кого? После великого Сталина!

…И вот я, теперь уже бывший «враг народа», а следовательно, в те времена его личный «враг», хотя был он тогда для меня так далек и недосягаем, как Полярная звезда, могу сейчас пройти мимо него совсем близко и, если совесть позволит, даже не извинившись, как бы случайно, задеть его серый пиджак, на лацканах которого уже нет никаких знаков отличия, словно мы с ним равноправные из равноправных: и он избиратель, и я избиратель, но не избираемые…

А было время, когда я на коленях (в буквальном смысле – столика-то не было!) писал ему (и разве только ему?!) из мест заключения…

А не подойти ли мне к нему, не представиться ли? С малых лет привыкший почитать старших по возрасту, я очень вежливо, но не так уж робко подошел к бывшему Председателю Совета Министров СССР, подошел как равный к равному… И когда я с ним поздоровался, по моему акценту он сразу же узнал:

– А-а, вы грузин? Что же, никогда не скрывал и сейчас не скрываю: я всегда питал слабость к грузинам.

– Это из-за Сталина, наверное.

– Пожалуй, да.

После любезных расспросов о здоровье:

– Вот вы, Вячеслав Михайлович, многие годы – да еще какие годы! – плечом к плечу работали со Сталиным, это только вы один имели право разговаривать с ним на «ты», называть его юношескими именами: то Коба, то Coco. He думаете ли вы написать о нем правдивые воспоминания? Для истории это, знаете, весьма важно.

– Ну и написал бы, но… А кто напечатает?!

«А кто напечатает?» Вячеслав Михайлович с такой грустью произнес, словно не он (со Сталиным) насадил это самое в нашей стране, в нашей жизни, а кто-то другой, скажем, человек вроде меня, то есть враг народа, пусть даже реабилитированный…»

(Буачидзе К. Такое длинное, длинное письмо Виктору Астафьеву. Рукопись. Тбилиси.)