Ближний круг

– Вот-вот, по обычаю, – решил приободрить Мишка плотницкого старшину. – Отец Михаил умён, все поймет. А того, кто на нас напраслину возвел, мы, наверно, никогда не узнаем – тайна исповеди, сам понимаешь.

– Ну и слава богу! – Сучок вздохнул с явным облегчением. – А то, что мы под дом конский череп положили, мед, хлеб, воск… Церковью это не возбраняется. Мы даже череп лошадиный старый взяли, не стали коня губить…

– Ладно, ладно. Закончили с этим, беру все на себя. У тебя еще дела какие-нибудь ко мне есть?

– Есть, Лис. Ха! А ведь и вправду Лис! Как ты это все хитро повернул… А дело такое: помнишь, ты что-то там про лесопилку говорил?

– Говорил, и что?

– Понимаешь… – Сучок снова полез скрести в затылке. – Закуп, конечно, должен на хозяина работать, но никто же не запрещает ему, если может, работать и на себя. Доски – товар дорогой…

– Хочешь долю с продажи?

– Не для себя, для артели. Лис, мы без обмана. Крепость тебе выстроим – залюбуешься! Все, что еще скажешь, сделаем, но ты пойми: людям надежда нужна, верить надо, что из кабалы вырвемся!

– Водяные колеса поставишь?

– Не сомневайся!

– Лес нужен будет выдержанный, из сырого доски дрянные получатся.

– Лес заготовим, под навесами выдержим, все как надо будет.

– Быстро не получится, – продолжил охлаждать пыл Сучка Мишка. – Пока заготовите лес, пока он под навесом вылежится, пока пилы откуете, лесопилку поставите… Может, что-то с первого раза не выйдет, переделывать придется. А там – зима, водяное колесо встанет.

– Ну и ладно! Мы же крепость не завтра закончим. До весны лес под навесом дойдет, весной пилить и начнем.

– А продавать где? В Ратном покупателей на доски много не найдется.

– Э! Был бы товар, а покупателя найдем. Слушай, Лис, а до больших городов здесь далеко? Я, когда сюда плыли, как-то не приглядывался, настроение не то было. Меня выпусти сейчас, так я и дороги домой не найду, больно уж далеко нас Никифор завез.

– А где дом-то твой, старшина?

– В Новгороде-Северском… – Сучок запнулся и тяжело вздохнул. – Нету дома. И у меня нету, и у артельщиков – все за долги продали. И нас тоже продали…

– Как же вы так? Это ж какой долг должен быть, чтобы вся артель в кабалу попала?

– А! – Сучок безнадежно махнул рукой. – Чего уж теперь? Человека мы убили, не простого человека, а княжьего. И не просто княжьего, а ближника.

«Да-а… Это вы попали, ребята. По Русской Правде Ярослава Мудрого за убийство княжьего человека штрафы назначаются немилосердные. Где-то я читал, кажется, у профессора Рыбакова, что доходило до нескольких килограммов серебра, даже до десятков килограммов. И особенно не разбирались – если не находили убийцу, штраф брали с того, на чьей земле обнаруживался труп».

– Ты только не подумай, что мы жертвоприношение перед строительством устроили! – неправильно понял Мишкино молчание Сучок. – Случайно все вышло. У боярина Козлича – ближника князя Олега Святославича – кто-то из родни помер. Он по такому делу церковь-обыденку заказал. Ну, такую, что за один день строится. Мы взялись, а он нет чтобы подождать до вечера, все крутился под ногами, во все нос совал, так извел, что хоть работу бросай. Терпели-терпели, а потом взяли да и подпортили немного подмостья, думали, что свалится, ушибется да и отстанет от нас.

Сучок замолк и принялся одергивать и оправлять на себе рубаху.

– А Козлич не просто ушибся, – подсказал Мишка, – а насмерть.

– Угу. Шею свернул.

– И какая же вира вышла?

– За боярина – пятьдесят гривен, за то, что церковь в срок не достроили – еще пять, за то, что убийство в Божьем храме, хоть и недостроенном, учинили, – еще десять. Двенадцать гривен мы сообща собрали. У баб своих серьги, колты, ожерелья… даже кольца обручальные позабирали. Дома и все хозяйство, по приговору, за бесценок ушло – меньше четверти долга. Остальное Никифоров приказчик уплатил. Сам в долги залез, но больно уж выгодно ему показалось – мы же лучшая артель. Не только в Новгороде-Северском, нас и в Чернигов звали, и в другие места.

– Понятно. А лихву какую Никифор положил?

– Вроде и по-божески – десятину в год, да только десятина от такого долга… – Сучок опять вздохнул и махнул рукой. – На нее одну целый год и горбатиться, если еще придумаешь как.

– М-да. Крепко вас.