Ближний круг

– Потому что боярыня! – парировал Илья. – Бояре без дружин все равно что телеги без колес – на хрен никому не нужны.

– Все верно! – поддержал своего «начальника тыла» Мишка. – Погорынское войско из боярских дружин состоять должно. Одному воеводе большое войско не прокормить, для того бояре и требуются. А если у боярыни мужа нет, но содержать дружину она способна, то должна над дружиной командира поставить – мужа, в воинском деле смысленного. Пока в Погорынском воеводстве четверо бояр: Лука Говорун, Леха Рябой, Игнат и Гредислава Всеславна. Если каждый сможет выставить сотню воинов, да еще и у воеводы будет своя сотня или больше, да остатки ратнинской сотни… Понимаете, какая сила получится? Не у каждого князя такая есть! И все это будет под лисовиновской рукой.

– А взбунтуются? – не желал успокаиваться Демка.

– А мы бунты подавлять разучимся? – «отбил подачу» Дмитрий.

– А обучаться все эти сотни должны в нашей воинской школе! – вернул Мишка разговор в нужное русло. – И для этого школа должна быть такой, чтобы бояре сами нам на обучение отроков присылали. Вот я вас и собрал, чтобы вместе подумать: как нам такую школу создать?

В горнице снова повисла тишина.

«Ну неужели никто так и не выдаст конструктива, хоть плохонького, хоть чуть-чуть? То, что первыми голос подают скептик и служака, – нормально. То, что единственный взрослый их охолаживает, – тоже нормально, но чего ж остальные-то молчат? Кузька? Чего он считает-то?»

Кузька сидел, уставившись в одну точку, чуть заметно шевелил губами и загибал пальцы. Смысла последних реплик он явно не уловил, возможно, даже не слышал их.

– Кузь, ты чего там подсчитываешь?

– А?

– Я спрашиваю: чего считаешь?

– Да вот Митька спросил: «Что нам останется?» Ну я и считаю.

– И что выходит?

– Вот, смотрите, – Кузька запустил руку в подсумок для болтов и выловил оттуда горсть лесных орехов, Дмитрий скривился от такого вопиющего использования амуниции не по назначению, но смолчал. – Нас здесь десять родичей, – Кузька выложил на стол один орех, – пусть это будет десяток.

При словах «десять родичей» Петр и Никола в очередной раз очень неласково глянули друг на друга. Петька сжал кулаки, а Никола упрямо поджал губы.

«Надо с этим что-то делать, зарежут же братики друг друга…»

– Еще есть десяток куньевских родичей матери, – продолжил Кузька и выложил на стол еще один орех. – Два десятка, и все они наши, тут никакого сомнения нет. Из оставшихся тридцати, – еще три ореха, – двенадцать придется вернуть Луке, Лехе и Игнату, только вот я не знаю, в чьих они десятках…

– Двое у Первака, трое у Демьяна и семеро у Артемия, – в очередной раз продемонстрировал свою компетентность Дмитрий. – Артемию больше всех не повезло, почти весь десяток отдать придется.

– Угу, – Кузька откатил один из трех орехов в сторону. – Получается, наших – тридцать восемь.

– Еще неизвестно! – снова подал голос Матвей. – Десяток Первака запросто может стать не нашим, а Листвяниным…

– А ну прикуси язык! – прервал Матвея Илья. – Не твоего ума дело!

– Нет, его! – Мишка тронул Илью за рукав и произнес извиняющимся тоном. – Не сердись, Илья, даже если запретить говорить, думать не перестанут… и шептаться тоже.

В горнице снова стало тихо, но эта тишина была настороженной: слишком чувствительной была затронутая тема, и слишком непривычно было обсуждать ее в присутствии взрослого. Лишь из-за того, что никто не только не говорил, но и не шевелился (а некоторые и вообще затаили дыхание), удалось разобрать негромкое ворчание Ильи:

– Рано вам еще… хотя через пару лет сами все попереженитесь…

«Ну что ж, сэр Майкл, если тема сама возникла… почему бы и нет? В конце концов, сэр, вы же сами предполагали осветить для молодых людей проблему и с этой стороны тоже».