Ближний Восток: война и политика

Yergin D. The Prize: The Epic Quest for Oil, Money & Power. N.Y., 1990.

Мамдух Мустафа Мансур. ас-Сира‘а аль-амрикий ас-суфьятий фи-ш-шарк аль-аусат; Каир, б.д. На араб. яз.

Мухаммад Абд аль-Ваххаб Сейид Ахмад. Насер ва-с-сияса-ль-амрикия 1952–1956; Каир, 1989. На араб. яз.

Хейкал Мухаммад Хасанейн Хариф аль-гадаб. Кысса бидая ва-нихая аср Анвар ас-Садат. Бейрут, 1983. На араб. яз.

Глава 2. Республиканская Турция. Поиск путей развития Александр Сотниченко

2.1. От империи к национальному государству

На рубеже XIX–XX вв. Османская империя являлась одной из очень немногих стран Востока, которые не находились в колониальной зависимости от Запада. Большинство ее соседей, в том числе многие бывшие провинции, являлись колониями Великобритании, Франции или России, в то время как на огромных пространствах Западной Азии по-прежнему царил султан-халиф, глава всех мусульман-суннитов мира от Индонезии до Балкан. Правда, положению этой империи вряд ли можно было завидовать.

Идеология

Османская империя в XIX в. столкнулась с той же проблемой, что и большинство стран Востока: с несоответствием традиционного образа жизни, который изначально считался единственно верным, и уровнем, темпами развития современного западного общества. Для Османской империи как для пограничного государства превосходство Запада оказалось наиболее очевидным. Соседние страны, сами еще вчера пребывавшие в объятьях традиции, громили европейским строем и оружием некогда грозные турецкие армии и отнимали огромные пространства. Еще вчера бывшие воплощением христианского смирения, славянские народы восприняли идеалы Французской революции и стали создавать свои национальные государства. Традиционные методы реакции уже оказывались недейственными, а новые, европейские, кардинально расходились с основной идеологической линией построения и существования государства как такового. Приходилось создавать идеологические симулякры, предназначаемые не для большинства населения, но, с одной стороны, для наиболее беспокойных его элементов (в случае Турции это немусульманские балканские народы), с другой – для использования за рубежом с целью формирования положительного имиджа.

В Османской империи в XIX в. было несколько попыток частичного реформирования государственной идеологии, тесно связанного с геополитическими, экономическими и демографическими процессами, происходящими в стране. В начале века реформа в первую очередь касалась армии и не затрагивала основы государственного строя. Реформы Танзимата середины XIX в. стали отражением союзнических отношений с Великобританией и Францией. Изменения касались прежде всего отношения государственно-бюрократического аппарата к иностранцам и местным немусульманам, которые, как правило, выступали посредниками между турками и европейцами. Для христиан и иудеев предлагалась идеологическая концепция османизма, призванная уравнять в правах всех подданных империи вне зависимости от религиозной принадлежности[14]. Это был первый серьезный шаг по европеизации государственной системы. Такие реформы способствовали дальнейшему расколу политической элиты на консерваторов и модернистов, а также проникновению в страну европейского капитала и закреплению за Османской империей статуса периферии.

После банкротства империи, разочарования в политике сотрудничества с Великобританией и Францией, утраты значительного количества немусульманского населения страны на Балканах, султаном Абдул-Хамидом II была предпринята попытка формирования новой охранительной идеологии. Новая доктрина Османской империи – панисламизм, – разработанная при участии виднейших мусульманских ученых XIX в. Джемаль ад-Дина аль-Афгани и Мухаммеда Абдо, была принята большинством населения (мусульманами), но обострила конфликты с иноверцами, составлявшими на рубеже XIX–XX вв. еще довольно значительную часть населения. Несмотря на экономический и демографический рост при Абдул-Хамиде II, сопротивляться основным тенденциям мирового развития империя была не в состоянии. Тогда исламский мир еще не мог предложить реальную модернизационную парадигму, которая составила бы конкуренцию европейским политическим доктринам.