Близкие люди

Антонина улыбнулась своему отражению, впервые, именно отражению, а не маске, и подумала, что она все-таки дома.

Пока ее дом здесь.

Пока.

Но… даже если у нее не получится с Алексеем, хотя он очень старается, чтобы получилось, и она тоже старается, но если вдруг… ей будет куда вернуться.

Отражение улыбнулось в ответ.

Оно всегда было очень понимающим, это отражение.

Ниночка бросила взгляд в зеркало и поморщилась. Нет, тетушка – мир душе ее – предупреждала, конечно, но одно дело слышать, и совсем другое видеть, как уходит… красота?

В том и дело, что внешность-то изменилась мало, но вот… глаза будто поблекли. И волосы тоже. И сама Ниночка вдруг стала если не обыкновенною, то почти. Теперь зеркало, любимое зеркало, с каким-то непонятным Ниночке удовольствием будто бы подчеркивало те малые недостатки, что прежде и заметны-то не были. А ныне…

Щеки пухловаты.

Губы узковаты.

И нос этот… не нос, а клюв будто бы. Только бородавки и не хватает для пущего сходства со сказочною ведьмой. И Ниночка нисколько не удивится, если вдруг эта самая бородавка завтра возникнет.

Что поделаешь.

Она вздохнула и зеркало положила, стеклом вниз. А чего оно дразнится? Будто Ниночке и без него проблем мало…

Нет, Анатолий Львович от слов своих отказываться не стал. И в госпитале ее приняли, пусть и настороженно, но без враждебности. А там и вовсе удалось найти общий язык с Анной, которая всем-то тут заведовала, пусть всего-то старшею медсестрой значилась.

Дива, опять же…

Вот кто почти не изменился, так это дива. Ходит, как прежде, задумчивая, будто не от мира сего. Улыбается. Не людям, нет. Мыслям собственным. А люди все так же ее сторонятся.

Идиоты.

Ниночка пощипала щеки, в слабой надежде вернуть им прежний румянец. Вот… и почему тетушка раньше не предупредила? Могла бы… многое могла бы… что ей стоило поговорить с Ниночкой откровенно? Сказать, что времени на глупости у Ниночки не осталось? И устроить…

…нет, с работой проблем не будет. Госпиталь уже заявку направил, и ковен ее подпишет, сколько бы ни морщилась новая верховная, которую, как Ниночка и предположила, из Москвы то ли направили, то ли сослали. Судя по тому, как поглядывала многоуважаемая гражданка Кудрявцева на окружающих, скорее всего именно сослали.

Заявила, что тетушка относилась к обязанностям своим халатно.

Собраний не проводила.

За моральным обликом подопечных не следила… смешно. Какой у ведьм моральный облик? Но нет… тут же распоряжение за распоряжением, собрание за собранием, будто Кудрявцева вознамерилась провести все за предыдущую пятилетку, да и за следующую тоже.

Ну и ладно…

…Ниночкино разрешение на практику подписала и хватит. А что в ковен принять отказалась, сославшись, что кандидатура Ниночкина вызывает сомнения своей недостаточной зрелостью и политической сознательности в Ниночке мало, то и плевать.

Квартирку ей выделили.

Вот просто так взяли и выделили. Вроде как в расширение. Или в компенсацию? Или еще по какой причине. Разве важно? Ниночка вот повзрослела, поумнела, а потому лишних вопросов не задавала. Только порадовалась этакому своему везению.

Квартирка есть?

Пусть однокомнатная, но своя, с собственною кухней и туалетом, который не по расписанию. И с ванной. И вообще… счастье.

Она улыбнулась.

А где квартирка…

…Гришка опять приходил, воспрявши духом. Мол, матушка его, услышав про Ниночкино везение, решила, что можно и передумать, дать свое высочайшее благословение. Только… к чему оно?

Ниночка так и сказала.

А Гришка, помявшись, тоже сказал, что, конечно, теперь-то Ниночка изрядно подурнела, но так оно и лучше, потому как замужней бабе вовсе даже не надо раскрасавицею быть. Главное, чтоб хозяйственною. А тут Ниночка научится.

Матушка поможет.

И главное, так и не понял, с чего это Ниночка озлилась. А она мало удержалась, чтоб не наградить дурака этакого проклятьем. Только и утешилась, что его уже боги наградили матушкою, с которой никакое проклятье не сравнится.

Пускай себе.

– Нина Васильевна, – в дверь постучали.

– Да.

До сих пор не привычно, когда к ней вот так, с уважением. А дверь приоткрылась:

– Вас Анатолий Львович спрашивают, – молоденькая медсестричка смотрела на Ниночку без восторга, скорее с некоторою опаской. А ведь Ниночка никому-то дурного не делала.

Пока.

– Что-то случилось?

– Пациентка одна… сложная, – девушка поморщилась. – Требует проклятье снять.

Проклятье?

Уже интересно.

…а Кудрявцева, подписывая разрешения, намекнула, что в ковене Ниночке вовсе даже не рады будут. И что вовсе ей бы уехать куда подальше, освободивши место при госпитале для тех, кому оно нужнее.

Обойдутся.

Место это, между прочим, с полгода пустовало, аккурат после смерти Цицинской. Могли бы и подсуетиться, когда б на самом деле нужно было.

А нет?

То и пускай теперь локти кусают.

– Иду, – Ниночка пригладила волосы, которые теперь зачесывала гладко, потому как сделались те жестковатыми, неподатливыми.

Зеркало осталось лежать на столе.