Близкие люди

– Душа ушла, – Милорада сама приблизилась к ним, разглядывая с немалым интересом. – В классических процессах синтеза темной материи душа, как правило, и становится тем источником энергии, который не только позволяет преобразовывать плоть, но и наполняет ее, преобразованную, силой. Даже с учетом некоторой опустошенности внешних оболочек, которые у людей одаренных, собственно, и отвечают за работу со внешними энергетическими потоками, то плотности ядра бы хватило, чтобы создать нежить. Ядро у одаренных тоже отличается по структуре…

– Это еще не доказано.

– Просто далеко не все хотят признать, что в чем-то асверы были правы.

– Рада! – жесткий голос Дмитрия Ивановича, который не спешил возвращаться к образу растрепанного ученого, заставил завхоза пожать плечами.

– Я не про методы их, но про научные выкладки. Про исследования…

– Лучше помолчите, – Святославу пришлось сделать глубокий вдох, чтобы справиться с яростью, хлынувшей откуда-то изнутри. И ярость эта требовала…

…эта женщина просто не была там, в лагерях.

Не видела.

Для нее эти самые научные выкладки – просто цифры. Абстрактные. В чем-то интересные. Возможно, спорные, недостоверные, нуждающиеся в проверке… и никогда-то за этими цифрами она не увидит людей. Не потому что глупа, отнюдь. Как раз потому что умна.

И она поняла.

Отвела взгляд.

– Именно поэтому им и нужны были одаренные, – упрямо повторила Милорада, – у них потенциал выше…

…и выдерживают больше.

Выживают.

Терпят.

Восстанавливаются, чтобы пойти на следующий круг преобразований.

– Заткнись, тебе ж сказали, – Алена смахнула пот со лба. – А с ним что? Куда?

– В виварий, куда еще, – пожал плечами Игорек и крутанул пуговицу, которая не удержалась, выскочила из пальцев и покатилась куда-то под кресло. – Твою ж…

– Спокойнее.

– Как спокойнее?! – он вдруг вспыхнул. – Спокойнее… это же Антоха! Наш Антоха…

– Уже нет, – Дмитрий Иванович обошел умертвие, которое, однако, на приближение человека не отреагировало. – Перед нами лишь физическая оболочка. Измененная, истощенная оболочка. Даже не уверен, сумеет ли она удержаться или начнется распад.

– Но…

– Ему повезло, – Дмитрий Иванович повернулся к диве и отвесил поклон. – Благодарю вас… мы с Антоном были друзьями… раньше, да и теперь. Войну прошли вместе. И вот тогда получилось выжить, а тут… мне важно знать, что душа его уцелела.

И дива осторожно, не сводя взгляда с мага, кивнула. А сказать все одно ничего не сказала.

– Но… как… он вообще… – не унимался Игорек.

– Думаю, с этим разберутся.

– Разберутся, – согласился Святослав. – Но сперва нужно… Астра?

– Я посмотрю, – тихо произнесла она, но руку не отпустила. Как ребенок, право слово. И… и ей все еще страшно, правда, странная, боится она вовсе не умертвия, но людей с их взглядами, настороженностью.

Недоверчивостью.

– В таком случае, – Дмитрий Иванович погасил остатки пламени. – Не будете ли любезны начать с меня?

– А я против, чтобы она ко мне лезла! – взвилась Аленка. – И вообще, может, это она…

– Не глупи, – Игорек с явным наслаждением оторвал вторую пуговицу и отправил ее вслед за первой. Теперь Святослав смог проследить за тем, как пуговица катится, ровненько, будто по начерченной загодя дорожке. – Ты сама знаешь, что процесс трансформации занимает не один день.

– И что?

– Она появилась только сейчас.

– Появилась.

– Может, пройдем в лабораторию? – предложил Дмитрий Иванович. – Там будет удобнее… и не обращайте внимания. Молодые, глупые и перенервничали к тому же. Мы все Антона любили.

В лабораториях Святославу бывать случалось, и в той, что устроили при интернате, и в тех, что при госпиталях существовали, и в других, о которых он с удовольствием превеликим забыл бы.

Может, согласиться на предложение ведьмы?

Пусть она и не избавит от памяти, но вот ту муть, которая давила на душу, уберет. Ведьмы ведь могут.

– Тут у нас немного беспорядок… да и лаборатория… одно слово лаборатория… биолога у нас нет, хотя Петенька и говорил, что нужно бы… но вот как-то обосновать не получалось. Разработки-то сугубо теоретические, практику… признаюсь, к практике у нас только Милорада и желала приступить.

Здесь и вправду пахло запустением.

Комната была огромной и светлой, не столько из-за окон, их-то как раз и не было, сколько из-за белизны стен и потолка, из-за обилия света и металла. Шкафы. И снова шкафы. Склянки какие-то. Столы, вновь же склянками заставленные. В ближайшей пепельницу устроили.

Кушетка.

Креслице, в угол впертое, явно притащенное откуда-то, ибо лохматым видом своим, какой-то потертостью, совершенно не вписывалось оно в общую обстановку, как и плед, на кушетке забытый.

– Вы садитесь куда-нибудь, – к Дмитрию Ивановичу вернулась обычная его нервозность вкупе с рассеянностью. – Здесь, конечно, неустроено… вот когда проектировали, думали, что и химики с нами будут рядышком, а их не устроило…

– Чем вы вообще занимаетесь? – поинтересовался Святослав, мысленно обругав себя, что прежде не додумался узнать. Нет, в общих-то чертах ему сообщили, даже тему озвучили, вот только тема та была столь размыта, что толковать ее можно было по-всякому.