Близкие люди

– Поэтому для преобразования нужна была жертва, – произнес Казимир Витольдович. – В качестве источника энергии… это я про асверов.

Он потер большими пальцами щеки, растянул их, будто пытаясь изобразить улыбку.

– В качестве основы они часто использовали животных, но… сама методика требовала жертвы. Всегда. А животные в итоге обретали подобие разума.

– Души, – согласилась Астра. – Измененной. Ее переносили в мертвое тело, и она, питая его, тоже умирала.

И вот откуда ей это известно?

И спеша ответить на невысказанный вслух вопрос, Астра вытащила из-под платья книгу. Эту книгу Святослав уже видел однажды, но заглянуть в нее не решился. Сейчас же Астра просто протянула ее Казимиру Витольдовичу. Вот только и он не спешил брать.

– Я разрешаю, – сказала Астра. – Можете вообще ее оставить, хотя… наверное, лучше ее сжечь.

Книгу Казимир Витольдович взял.

Осторожно так.

И положил на стол. Погладил… она и раскрылась. Взгляд его скользнул по строкам. Святослав и сам бы не отказался почитать, и возможно, ему позволят, но не сейчас. Он смотрел, как хмурится человек, которому он, Святослав, пожалуй, доверял.

Как шевелятся его губы.

Как…

– Покажешь мне подвалы? – спросила дива.

Глава 12

В местных подвалах хранили бочки. Одни с капустой, запечатанные, другие пустые. Третьи и вовсе треснутые, рассохшиеся.

Здесь было сухо.

По каменному своду змеились черные провода. То тут, то там диковинными плодами свисали лампы, пусть и свет они давали тусклый, нервный.

А в остальном… подвал, как подвал.

Ни камер, ни…

Ступени.

Старые лари. Шкаф со снятыми дверцами, которыми накрыли ящики. В ящиках лежали какие-то папки и, судя по виду, лежали давно. Их затянуло пылью и грязью. И Астра, потрогав ящики, отступила.

– Здесь… не чувствуется зла, – призналась она, обнимая себя. Все-таки в подвале было довольно-таки прохладно.

– Оно никогда не чувствуется. Или это я просто не слишком чувствительный.

Святослав потрогал колесо старого велосипеда. Раму повесили на стену и забыли, и теперь она медленно истлевала от ржавчины, что поползла по мятому металлу.

– Может, – она кивнула. – А там что?

– Не знаю. Я здесь сам впервые.

– И не заглядывал?

– Зачем?

Подвалов он навидался. Всяких. И в сорок третьем почти год жил под землей, выползая наружу только ночью, да и то редко. Задача была…

Нет, не стоит вспоминать.

– Тебе здесь не нравится, – сказала Астра, разглядывая уже Святослава.

– Просто… память.

…там подвалы были иными. Старый город, который давно позабыл о собственном возрасте, и тайны подрастерял, что и позволяло Сопротивлению существовать.

Но в тех подвалах было сыро.

И крысы там плодились в неимоверных количествах, огромные и наглые, не боящиеся ни людей, ни огня, а силу использовать было запрещено. Асверские нюхачи отлично умели выискивать источники силы.

И магу бы обрадовались.

– Я… тоже не люблю подвалы. Правда, не знаю, почему. Меня не запирали. Да и вообще… я только пару раз и спускалась под землю. Еще тогда, когда мы ездили с бабушкой. Однажды прятались от бомбежки. И другой раз она сказала надо сидеть. Это был подвал дома в какой-то деревне. Самой деревни почти не осталось, люди ушли. А дома сохранились. И мы сидели. Долго. Не знаю, сколько.

Присев на корточки, Астра заглянула под шкаф, но ничего, кроме пыли, не обнаружила. Поднявшись, она подошла к стене и погладила ее.

Камень.

Старый кирпич, седой цемент. И ни надписей, ни пятен зловещих, ни следов от пуль…

…расстреливали не в подвалах. Куда потом тела девать? Проще уж вывести куда за город, выкопать могилу…

Она обернулась резко.

Уставилась немигающим взглядом.

– Я читал материалы. Мы… все читали, – Святослав выдержал этот взгляд. И ярость, которая полыхнула внутри хрупкого тела. – Уже потом… перед самой войной, когда начались дела о… превышении служебных полномочий. И не только их.

Он присел на край старого сундука, крышка которого треснула и сквозь эту трещину была видна пустота внутри.

– Мы должны были стать судьями. И следователями. Теми, кто видит правду, кто может заглянуть в чужой разум и точно определить, виновен человек или нет. Только… заглядывать в чужой разум – так себе удовольствие, – признался Святослав. – И не потому, что людям это не нравится. Не нравится тоже, но… в чужих головах всякое встречается.

…как у того кругленького суетливого человечка, который вовсе попал под следствие случайно.

Первое дело.

Практика.

Святославу четырнадцать, и его привозит в отделение куратор, который и присматривает, что за Святославом, что за людьми. Они не слишком-то рады этакой помощи, они сами бы справились, но кто решится возражать? Вот и смотрят на Святослава искоса, с недоверием и страхом. И разговаривают осторожно, издали, потому что кто-то решил, что если говорить издалека, то он до разума не дотянется.

Еще в глаза смотреть избегают.

Почему из всего дерьма, в котором он побывал, выползло именно это? И здесь. И почему он заговорил вообще, начал рассказывать, что про учебу, что про дело то, давно забытое?