Близкое – далёкое

Начали карабкаться через забор и кусты. Зашуршала ежевика, колючками вонзилась в одежду. На Марину ни с того ни с сего напал смех и она сомкнула рот, надулась, покраснела и от избытка воздуха и смеха звонко крякнула.

– Ты чё? – Наталья вперилась глазами в Марину.

– Какой хернёй мы занимаемся, рассказать об этом кому-то, он бы с ума сошёл.

Мама фыркнула и махнула рукой. Цветок рос на грядке между ползучей тыквой и мёртвым почерневшим миндалём. Марина не нашла в цветке особой красоты. Она не могла сказать, что за цветок перед ней. Но сердце горело. Необходимо выкопать этот цветок и унести домой – вот варварство и хамство, и душа подпитывалась варварством и хамством. А хозяева? Что скажут они завтра утром? Поймут ли, кто их одурачил? «Это я сделала, вот она я, стою перед вами, а вы ничего не знаете, не знаете», – сжимая лопату, фантазировала Марина.

– Я уже решила, в какой горшок его поставлю.

Прежде чем воткнуть лопату под стебель цветка, Марина огляделась. Огород замер в ночи, всё покоилось, и лишь хрупкие тени яблонек медленно вытягивались по стене дома, залитой молочным светом луны. Почудилось Марине, что далеко в темноту простирается голая, первобытная, ничейная земля, и что из темноты доносится пещерный вой – вой, возвещающий о свободе. Ведь если так легко выкопать чужой цветок, то, что будет, если приложить больше усилий?

– Ну, копай, – заволновалась Наталья.

Марина выкопала цветок и спрятала в пакет. Дома она с гордостью глядела на цветок, установленный в керамический расписной горшок. Вылазка перетряхнула мысли, и в мыслях стало легко. Теперь Марина знала, куда ей двигаться дальше.

Глава седьмая

– Ты будешь продолжать со мной дружить, если узнаешь, что у меня СПИД? – спросил Лёша, переключая передачу «Славуты».

– Мне пофиг, – ответил Потапыч.

Ехали на Лёшину дачу курить траву. Валя с ними не поехал.

– Видимо, свидание с Анжелой не прошло бесследно, – Потапыч улыбнулся и начал закручивать очередную самокрутку.

Да, не прошло – несколько дней назад Лёша обнаружил на головке члена маленькую язвочку.

– Я ещё ничего не знаю.

Он облазил весь интернет, изучая симптомы. Толком так и не понял – то ли ВИЧ у него, то ли сифилис. К врачу бы надо сходить, но страх мешал – страх перед открывшейся безумной болезнью. Страх узнать правду и осознать, что ничего уже нельзя изменить, ничего нельзя исправить. Лёша смотрел в интернете фотографии гниющих гениталий, и ему становилось жутко, он представлял, как будет гнить его тело.

На шранк, как при сифилисе, язвочка не похожа – без чётких очертаний, бесформенная, а шранк, он круглый, ярко выраженный. Язвочка не чесалась, она молчаливо угнездилась, и даже не болела. Лёша думал, что вроде бы это и неплохо, и сперва утешал себя – раз не болит и не чешется, наверно, не страшно. А потом прочитал: сифилисный шранк не должен зудеть. И вновь начали грызть сомнения. Тем более, что язвочка время от времени меняла своё местоположение, увеличивалась или уменьшалась в размерах, одним словом вела себя странно и непредсказуемо. Лёша думал не только о сифилисе, он думал, что заразился ВИЧ.