Близнецы. Часть первая

В тот год Алеш и Еник, давно похоронившие отца, остались друг у друга одни. Их матери не стало, когда худшее уже вроде как было позади – это называется «охвостье», последний вздох морового поветрия. Под конец оно забирает тех, кто казался самым сильным и крепким. Мама была такой. Она долго мучилась и умерла с широко раскрытыми глазами.

Ее сожгли вместе с одеждой и утварью. Так принято, так необходимо поступать с умершими от чумы. Сколько тел Алеш сам предал огню? Не счесть. И все же не забыть ему тот костер, тот жар и запах, забивающий смертью поры, выжигающий в воздухе ее клеймо.

Алеш всегда давал обидчикам сдачи, с самого детства стоял за себя – один из немногих уроков, что успел ему внушить отец. Но тогда некого было ударить, некому высказать наболевшее – у этой боли нет человеческого лица.

Он старался все время занимать чем-нибудь руки и голову, делая лишь редкие перерывы на сон и всякий раз надеясь, что не придут кошмары. Однажды Алеш, записывая за мастером Матеем какой-то рецепт, подумал вдруг: «“Череда” неплохо сочетается с “беда”». Он сочинил об этом какое-то унылое четверостишие и нацарапал его на полях – мир стал немного лучше от того, что тот листок в конце концов потерялся.

Алеш же с тех пор писал постоянно: о потере, о боли, о грызущей изнутри печали, и бумага терпела все вместе с ним. Становилось полегче. Однажды госпожа застала Алеша за этой работой, прочла стихи, внезапно пришла в восторг и захотела копию. Так его чувства со временем разделили совершенно незнакомые люди, и странным образом это помогло их притупить.

В тот год Алеш много писал о своем несчастье и совсем ничего не писал о любви. Он всегда нравился девушкам, изредка кому-нибудь из них улыбался, природа свое брала, и это заканчивалось, как обычно, ничем. Когда замирает сердце, говорил он, это повод обратиться к лекарю, а не подсчитывать в уме приданое. Так он думал о любви. Пока не встретил Арнику.

Поначалу она не произвела на него впечатления. Больше впечатляла сама ситуация: Столица, новый владыка, его слепая жена, куча высокородных господ и среди них Алеш, несколько растерянный. Они с мастером Матеем за весьма щедрую плату должны были вернуть фальшивой госпоже Тильбе зрение и помалкивать о том, что своими глазами однажды видели настоящую Итку Ройду.

По прибытии в столичный замок Алеш, разыскивая кабинет, шел вместе с наставником мимо одного из обеденных залов. Через дверь, которой не давали закрыться снующие туда-сюда слуги, в трепещущем свете настольных канделябров он увидел рыжеволосую девушку. Ее лицо казалось грустным и притом очень живым и выразительным, как будто ей всегда было что сказать, но она ужасно этого стеснялась.

«А вот и наша подопечная», – произнес вполголоса мастер Матей и потер ладони.

«Она не похожа на Итку Ройду», – пожав плечами, ответил он.

Старый лекарь поднял брови: «Она очень похожа, Алеш. Я даже удивлен. Прямо как сестра, – а потом почесал морщинистый лоб и пробурчал: – Пришла беда, откуда не ждали».

Алеш не понял, о чем таком мастер толкует: никакой беды – по крайней мере, более страшной, чем уже произошла с этой девушкой – вроде бы не предвиделось. Он относился к госпоже как к очередной пациентке. Она боялась его, как предыдущего лекаря, и вздрагивала от прикосновений.

Так было, пока Лукия Корсах, улучив момент, когда они втроем оказались в одной комнате, не обронила будто бы невзначай: «Кстати, я ведь обещала однажды отыскать для вас Ясменника. Представляете, вот же он, перед вами».

И лучезарная госпожа улыбнулась так, будто чужие тайны растут на деревьях в ее саду, и она любуется ими каждое утро, размышляя, какую бы сорвать с ветки сегодня. Чуть позже Алеш понял, что это недалеко от истины и приносит стране ощутимую пользу. Однако в тот миг ему хотелось, чтобы Лукию Корсах унес смерч.

Это был мучительно долгий миг.

«О, я… – запинаясь, заговорила госпожа Тильбе, – мне… очень нравятся ваши стихи. Они меня очень выручили. Честное слово. Я думала, умру от тоски и одиночества, а с ними казалось, что я не одинока».

Алеш сглотнул, открыл рот и не издал ни звука.

«Я вас оставлю», – сверкнула изумрудами Лукия Корсах.

«Да-да, конечно, спасибо, – закивала госпожа и, когда скрипнула дверная петля, спросила: – А почему именно Ясменник?»

Алеш почесал затылок.

«Ну… в общем… это такая трава…»

Дальше все происходило так быстро, что от этого голова шла кругом. Сперва Алеш просто вслух читал госпоже свои стихи. Потом ему захотелось о ней написать. Он выбрал для нее имя – Арника, солнечный цветок с дюжиной применений во врачебном деле и особенным запахом, немного горьким, как печальная улыбка госпожи. Она сразу догадалась, о ком были те строки, и, когда Алеш дочитал, произнесла полушепотом: «Я совсем не умею так красиво выражать чувства, но, если ты не против, я тебя поцелую».