Близнецы Фаренгейт

Ильдико сунула нераспечатанную шоколадку в карман куртки, застегнула на нем молнию.

- Надо сначала что-нибудь сытное съесть, - сказала она. - Пойдем в кафе «Калвин», «халаcле» похлебаем.

- Я не голоден.

- Тебе следует подзаправится к вечеру.

Впервые упомянула Ильдико о сегодняшнем выступлении: первом из двадцати двух, начале самого престижного - жми по газам! - из всех турне «Трупорубки».

- Времени еще куча, куча, - отозвался Морфей, чей взгляд привлек лоснистый журнал, который, судя по обложке, вполне мог писать о «трэш-метале». Оказалось - порнуха для мазохистов.

- Хочешь моего супа, Морф? - спросила Ильдико, размешивая в «халасле» сметану.

- Слишком рано для рыбных блюд, - ответил он. Освещение в кафе «Калвин» было приятное, приглушенное, а вот сметана, завивавшаяся в темном супе вокруг ложки Ильдико, вызывала у Морфа легкое головокружение.

- Час дня уже, - напомнила она. Концерт в замке начинался в семь тридцать, «Трупорубка» выступала вслед за «Ферфиаком» (отечественными имитаторами) в восемь пятнадцать. Морфей, все еще не оторвавший глаз от кружащей в супе сметаны, вдруг словно наяву увидел идеальное световое шоу своей группы - проблески красного стробоскопа и летящие, кружа, точно дервиши, арканы белого света.

- Мы их всех сегодня сделаем, - заявил он и, взяв вилку и нож, в бешеном темпе отбил по столу короткую вступительную фразу. Даже несмотря на скатерть, мощь и мастерство его ощущались безошибочно.

- Так будете что-нибудь заказывать или нет? - спросила официантка.

Морф вошел в дверь под вывеской, на которой значилось «ГИОГИСТЕРТАР». Слово это вполне могло быть названием восточно-европейской группы - играющей готику или «трэш-метал», - однако означало оно всего-навсего: «аптека».

- У меня болит голова, - сказал он стовшей за прилавком старой женщине в форменной одежде.

- Говорите громче, - попросила женщина, сложив чашечкой ладонь с узловатыми пальцами и поднеся ее к уху.

- Голова болит, - повторил Морфей. Лицо у него было пристыженное.

- Какие средства пробовали?

- Никаких. А что у вас есть?

Она повела рукой себе за спину, на стену, ощетинившуюся картонными коробочками. Судя по виду, тут имелись  обезболивающие для каждого мужчины, женщины и ребенка, какие только сыщутся в Будапеште. Неужто в этом городе и вправду наберется достаточное количество голов, ломящихся от боли, достаточной для того, чтобы оправдать существование стольких таблеток?

- Я слышал, аспирин хорошо помогает, - сказал Морфей, ему хотелось, чтобы инициативу взяла на себя старушка.

- Да, с ним вам не придется платить бешеные деньги за всякие новомодные штучки. - Она, похоже, предостерегала его, проявляла материнскую заботу. - У нас на складе обычный аспирин горами лежит. Можете получить сотню таблеток за ту же цену, по какой продается двадцать «Бауэров».

- Мне всего-то пара и нужна, - с просящей интонацией произнес Морф, гадая, что он такого хорошего сделал, чтобы наткнуться в Будапеште на единственного человека, уцелевшего от докапиталистической эпохи.

- Я дам вам пятьдесят, - улыбнулась она, уже направляясь к задней комнате - с таким видом, будто Морф был нахальным мальчишкой, а она пекарем, намеревавшимся всучить ему пакет вчерашних пончиков.

Через минуту старушка уже снова стояла перед ним, держа в руках пластмассовый пузырек и стакан с водой.

- Что, прямо здесь? - испуганно спросил Морфей.

- Конечно. Нет времени лучшего, чем настоящее время.

Он вытряс из пузырька две таблетки, бросил их в рот и торопливо отправил вдогон глоток воды.

- Вы, похоже, никогда раньше этого не делали? - спросила старушка, увидев, как Морфей поперхнулся, поморщился и еще раз глотнул воды.

- Агаххх, - тряхнув головой, подтвердил он.

- Работаете в Будапеште? - разумеется, старушка уже поняла, что он иностранец.

- Я музыкант.

- Правда? А имя ваше?

- Э-э… Никки.

- Англичанин?

- Шотландец.

- Прекрасная страна. И что же занесло вас в наш воровской притон?

«Отсутствие в Шотландии спроса на “Трупорубку”», - подумал он и ответил:

- Здесь моя девушка живет.

- Как мило, - сказала старушка и от уголков ее глаз потянулись добродушные лучики. - С вас сто форинтов.

- Ну, как твоя голова? - спросила Ильдико, когда они возвращались домой. Моросящий дождь подъедал снег, точно кислотный туман, машины огромными железными грибами выползали из-под своих белых покровов.

- Хуже, - ответил Морф. - Не стоило мне таблетки глотать. Сила духа, вот все, что нам требуется.

Снова очутившись под крышей, Морфей позволил Ильдико помассировать ему, пока он смотрел телевизор, шею и плечи. С помощью пульта он убавил яркость настолько, что лица на экране стали негроидными.

- Может, тебе стоит дать знать обо всем твоим ребятам? - сказала Ильдико.

- О чем?

- О том, что ты недостаточно здоров, чтобы играть сегодня.

- Я достаточно здоров. Дух превозмогает плоть.

Она поцеловала его в макушку. Пальцы ее уже устали месть напряженные мускулы Морфа.

- Ба, смотри-ка! - сказал он. - Это же солист «Ферфиака».