Близнецы и сгоревший замок

И вот, наблюдая за теми… наблюдателями, Оля пропустила момент, когда удары стали сыпаться на брата просто градом. И тогда, как бы опомнившись, Ольга вдруг закричала голосом тетеньки лет сорока, горластой и простой:

— Милиция! Да что же деется-то! Милиция! Убивают!

Этот крик, который очень надежно действовал в таких вот ситуациях — когда Олежка дрался с ребятами примерно своего возраста, — был Олей услышан однажды, запомнен и затем тщательно отрепетирован. Она, как мы узнаем позднее, вообще отлично умела подражать самым разным голосам. Например, без всякой фонограммы так могла спеть за Аллу Пугачеву, что позавидовал бы сам… Филипп Киркоров!

Но Оля умела подражать не только голосам людей. Присев на корточки, чтоб ее не было видно, она стала издавать те кудахтающие звуки, какие издает милицейская машина, которая летит по городу и предупреждает: осторожнее, спешу, освободите перекресток!

Затем снова стала орать сорокалетняя горластая тетя:

— Да вон же ж они, товарищ милиционер, хулиганье проклятое!

Это подействовало мгновенно. Юные бандюки сразу перестали молотить Олега, подхватили своего приятеля, который продолжал сидеть в сугробе, и кинулись в глубь парка.

А их ведь никто и не думал преследовать, трусов несчастных!

Глава VII Загадочная

Собственно говоря, на том история и кончилась, — можно сказать, ничем. Лбы, стоявшие за деревьями, переглянулись, что-то тихо сказали друг другу и продолжали стоять там же, где стояли.

Олег сел в сугроб, как раз на то место, где сидел подбитый им типчик. Зачерпнул горсть снега, протер лицо. Со своего места Ольга точно не видела, но, кажется, у него была расквашена губа. Она сейчас же собиралась подойти к брату.

Но не подошла. Потому что… потому что к Олегу подъехала та девочка, спасенная. Она тоже была на коньках. И Оля почувствовала вдруг, что может сейчас там оказаться лишней.

— Я Лида, — сказала девочка очень как-то внятно, словно работала диктором телевидения, — а ты кто?

Невольно Олег улыбнулся ей:

— А я Олег… — и тут его улыбка превратилась во что-то довольно-таки кисло-горькое, потому что губа расквашенная давала себя знать! И в то же время не хотелось этого показывать.

Девочка вынула из кармана платок, решительно и как-то очень по-девчоночьи приложила его Олегу к распухающему месту, улыбнулась:

— А ты все-таки не хочешь покататься?

— Да, хочу… — Он посмотрел туда, где должна была стоять его сестра.

Но Оли не было. Вернее, ее не было… видно. Ведь когда она стала изображать милицейскую машину, то спряталась за куст. И не показалась из-за него. Олег понял: сестренка решила «не мешать».

— Ну так поехали! — Лида подала ему руку.

Рука у нее оказалась теплая и… какая-то там еще, на что у Олега просто не нашлось слов… Да вы и сами знаете это: есть что-то совершенно необыкновенное в девчоночьих руках, особенно когда они оказываются в твоей руке!

В такие, скажем прямо, прекрасные секунды внутри у тебя все замирает. И одновременно ты чувствуешь себя, как… тот орел из школьного стихотворения, который все сидел-сидел за решеткой в темнице сырой. А тут вдруг его отпустили… И ты летишь, летишь, пора бы уже устать, а сила — наоборот — только прибавляется.

Олег и правда почти летел — по ледяной дороге, мимо мелькающих слева и справа деревьев. А фонари проносились где-то в их ветвях над Олегом и Лидой, словно огромные беззвучные зимние жуки.

В общем, какая уж там сказка?.. Да никакая сказка с этим не могла сравниться!

Наконец Лида стала немного отставать, и Олегу приходилось тянуть ее за прекрасную руку. Но ведь прекрасные руки сделаны совсем не для этого!

И Олег притормозил, остановился.

— Ты куда меня везешь-то? — спросила Лида, улыбаясь.

Она говорила все так же внятно и как-то очень уверенно. Словно была тут самой главной… Но ведь она и была тут самой главной, разве не так!

Олег улыбнулся в ответ на ее улыбку. Собственно говоря, ему давно уже не было так хорошо… так неожиданно хорошо. Теперь он не чувствовал никакой боли, хотя, наверное, она была. Но какая там боль, к богу в рай, когда ты стоишь рядом с такой девочкой да притом еще держишь ее за руку. И заслуженно держишь: ведь ты эту девочку спас!

Олег, конечно, не произносил таких слов — ни вслух, ни мысленно. Он просто чувствовал себя отлично… Отличнейше!

— Я никуда тебя не везу, я просто… — И Олег рассмеялся.

Оля катилась вслед за «парочкой» по параллельной аллее. Ей было грустновато, по правде говоря. Одной кататься не хотелось. К той девочке, столь неожиданно вставшей между нею и братом, Ольга не испытывала ничего такого, никакой ревности. Она была счастлива оттого, что ее Олежке хорошо сейчас. Таково уж свойство двойняшек — это во-первых, а во-вторых… во-вторых, Оля просто была очень добрая девочка!

Так она мчалась за Олегом и его новой знакомой… А потом вдруг увидела: вот же елы-палы, лес густой, те лбы странные, «наблюдатели», тоже едут за Олегом и этой девочкой! То есть происходило что-то уж совсем непонятное. Не зловещее, но какое-то именно непонятное!