Близнецы святого Николая

– Тогда я для тебя другое придумаю.

– Ну?

– Я прикажу надеть на тебя зеленое платье, на голову шляпку и чтоб на ней все цветы сразу были, в уши вот этакие серьги.

– Больше, чем у бабушки Пеппины?

– Ну вот, что такое твоя Пеппина? На руки браслеты и на ноги красные сапоги и тебя во всем этом поставят на золотой поднос и будут носить на руках. Я под золотым балдахином, а ты на золотом подносе.

– Как Мадонна! – всплескивала она пухлыми ручками.

– Да… и у нас много – много всего будет. Ты знаешь, ведь св. Николай очень – очень богат.

– Как лавочник Джулио?

– Ну вот, захотела. У лавочника Джулио одних сластей на полках сколько! И на каждой сласти свой ярлычок. Разве можно быть таким? Лавочник Джулио один! Но все – таки и св. Николай богат. Не так, но богат. И у нас будет тележка.

– Как у дяди Инноченцио? Да… И осел… Ты знаешь, я хочу белого.

– Хорошо, Пепа. Я тебе куплю белого осла. И даже с султаном над ушами и с бубенчиками.

И дети в тишине древней базилики погружались в безмолвное созерцание своего будущего величия. Минуты шли за минутами, часы за часами. Из полумрака медленно и таинственно вырисовывались статуи святых. На громадных старых картинах случайные лучи выхватывали то голову мученика, то какого – нибудь римского воина. Из загадочных недр органа, ни с того ни с сего, вдруг раздавалась на всю эту каменную бездну странная мистическая нота, а дети широко, раскрыв глазенки, безмолвно смотрели перед собою. Вот плиты с изображением каких – то полустершихся рыцарей и прелатов. Едва – едва отличишь их лица и шеломы.

– Ты знаешь, Пепа… Они иногда просыпаются.

Пепа так привыкла ко всему сказочному, чудному, связанному со старым храмом, что не боится этого и не жмется к брату.

– Ну?

– Да… В ночь на Рождество Христово.

– Это когда у бабушки Эмилии толстую свинью режут и нас угощают.

– Вот, вот… Тогда все эти рыцари встают. Плиты отваливаются.

– Зачем встают?

– Чтобы молиться.

– И им дают есть? Для них тоже колют свиней?

Бепи задумывался. Этого он не знал. Полагал только, что не оставят же бедных рыцарей без всякого угощения. И детский шепот умирал в громаде мрамора. Старые колонны одни сторожили сирот и солнце сверху, прорываясь в расписные окна пестрыми лучами, играло на головенках близнецов св. Николая.

IX

Иногда в тишине царственной базилики дети задавались и научными вопросами.

– Кто посолил море? – добивалась Пепа.

– Кто? Воду всегда солят, когда бросают рыбу. Помнишь, бабушка Пеппина варила нам…

– Но кто? Кто солит?

– Боженька… Сверху ему легко.

– А кто сильнее – Боженька или св. Николай?

Бепи задумывался… Верно св. Николай, потому что кому же здесь, например, больше молятся и кого просят?

– Св. Николай всегда может победить Боженьку…

– Отчего каноник говорит, что св. Николай вверху, на небе?

– А то где?

– А его целуют внизу, здесь.

– Он и вверху и внизу…

– Неправда… как же это так и вверху и внизу… Этак, пожалуй, и еще куда – нибудь попадешь.

Бепи отбояривался дипломатически. Так – де говорит старый каноник, а он уже наверное знает это – потому что ему все верят и когда король приезжал, то он целовал руку именно старому канонику, а не кому другому. И потом, кто как не старый каноник опускает свечку вниз к самым мощам св. Николая, чтобы их все видели? Это уже так бывает, что и там и здесь! Девочка в свою очередь задумывалась, сначала недоверчивая и сомневающаяся… Но тотчас же хлопала в ладоши…

– А я знаю… А я знаю как!

– Ну.

– А так. Я вчера у бабушки Петронии в зеркало смотрела и сама в двух местах была…

– Вот видишь. Значит старый каноник правду сказал… Святой там вверху на небе, как в зеркале, а здесь с нами – настоящий, оттого его все и приходят просить сюда. И о чем попросят, если это хорошо и никому от этого дурного не будет – он непременно сделает. Он обо всех заботится… Он добрый… Он, сказывают, больше всего нас, детей, любит…

Случалось, что малюток рыбаки брали с собою, когда погода была тиха и волны Адриатики не раскачивали лодок. Близнецы св. Николая – по общему мнению – одним своим пребыванием на промысле уничтожали всякую иеттатуру. Как ни силен дьявол – а и он ничего не мог сделать против Бепи и Пепы. Они также держась за ручку шли на берег. Там их подымали и усаживали на лавку в ловецкий челн. «Ну теперь – только бы сетей хватило – радовались рыбаки, – а рыбы будет сколько угодно». И дети таращились, следя за тем, как берег отбегает от них, дома на нем, белые и плоскокровельные, уменьшаются, в землю врастают, а далекие рощи напротив надвигаются на Бари. И собор тоже – их собор. Чем более умаляется город – тем выше он, одинокий в своей царственной красоте.

Море кругом, то самое, которое для рыбы посолил Боженька, тихо и сине; синее неба, по которому едва – едва наметились белые сквозные облака. Дети уже знают, что такие, вовсе не облака, а крылья бесчисленных ангелов, которые сверху смотрят и видят все, что здесь делается. И не только видят, но и слышат каждую мысль человека. И если эта мысль дурная – они сейчас же летят и рассказывают об этом Богу. И плачут, и от их слез растут такие белые, нежные благоухающие лилии.