Близнецы-тираны (ЛП)

— Потому что он знал, — шипит Паркер. — Он знал, что я был так же болен, как и он. Он был таким же, как ты, Кейд. Он боролся с тьмой, держал ее на расстоянии, пока она не вернулась с ревом и гребаной местью. Поверь мне, это случится и с тобой.

— Нет, — отвечаю я. — Я умею держать себя в руках, в отличие от тебя.

— Утешай себя этой мыслью. — Он постукивает себя по вискам. — Но ты не сможешь помочь себе, когда придет время. Особенно когда рядом Джун. Она пробуждает это в нас обоих.

Он разворачивается, чтобы уйти, но, подумав, останавливается и снова поворачивается ко мне лицом. Он задирает рубашку, показывая мне шрамы, которые я видел тысячу раз.

— Вот что происходит, когда ты сдерживаешься, — мрачно говорит он мне. — Я просто надеюсь, что у твоего ребенка не будет таких же шрамов, как у меня.

— Ты болен, — говорю я. — Мой ребенок совсем не похож на тебя.

— Мы все такие, — твердо отвечает Паркер. — Все мы Миллеры. Это у нас в крови. Чем больше ты пытаешься убежать от этого, тем хуже тебе будет.

— Я бы никогда не причинил вреда своему сыну.

— Я уверен, что отец думал так же, пока не увидел, как я делаю то, с чем он не был согласен. — Он вздыхает. — А потом он решил наказывать меня за это, день за днем. Он и не подозревал, что не выбивал из меня тьму. Он просто заставлял её расти, черт возьми. Перестань бороться с этим, Кейд. Ты убиваешь себя.

— Единственный человек, которого я собираюсь убить, это ты, — парирую я.

— Посмотрим. — Он улыбается, но в его улыбке есть нотка грусти. — Знаешь, это печально. Мы могли бы сделать это вместе. Мы оба могли бы заполучить ее. — И он громко смеётся. — Ну, это, блядь, неправда. В конце концов, я бы никогда не отдал тебе Джун. Ты даже не знаешь, как правильно обращаться с такой женщиной, как она.

— Причинять ей боль это не значит правильно с ней обращаться, — выплевываю я.

— Спроси ее. — Паркер ухмыляется. — Может быть, она сможет просветить тебя, если когда-нибудь проснется.

— Принеси что-нибудь поесть. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз ела или пила что-нибудь?

Мой близнец небрежно пожимает плечами. Ему насрать, и я шиплю:

— Для того, кто убеждает, что любит ее, ты выглядишь неубедительным.

— Заткнись. — Выражение его лица мрачнеет. — Теперь я сыт тобой по горло. Почему бы тебе не подождать здесь, пока я не решу, что твое время истекло? Это не займет много времени, потому что ты действуешь мне на нервы.

С этими словами он захлопывает дверь, и я слышу, как задвигаются засовы и замки. Я пытаюсь вытащить нож. В процессе я несколько раз порезался, но, тем не менее, мне удается разорвать застежки-молнии на запястьях. Я свободен. Но когда я смотрю на неподвижное, бессознательное тело Джун, я начинаю задаваться вопросом, не слишком ли уже поздно… Возможно, на ней нет никаких порезов или царапин, но Паркер мог сделать с ней что-то еще. Кое-что похуже.

Моя решимость укрепляется.

Мой брат — ходячий мертвец, мать его.

Глава 38

Джун

— Джун! — Голос прорезается сквозь темноту, и знакомый тон слишком силен, чтобы справиться с ним.

Я крепко закрываю глаза, говоря себе, что этого не может быть. Это Паркер, и он пришел, чтобы вечно преследовать меня в моих снах. И все же что-то подсказывает мне, что это не может быть правдой. Потому что руки, которые нерешительно прикасаются ко мне, слишком мягкие, слишком сильные и слишком милосердные. Мои глаза, наконец, распахиваются, когда он поднимает меня, как будто я ничего не вешу, и баюкает в своих руках.

Я смотрю в глаза Кейда, его взгляд горит ненавистью к своему брату-близнецу и любовью ко мне. Я плачу, наконец-то осознав, что моя мечта сбылась. Он нашел меня и пришел сюда, чтобы спасти меня. Все будет хорошо. Мой муж укачивает меня на руках, и рычание срывается с его губ, когда я стону от боли и бреда, все еще слишком потерянная в темноте, чтобы действительно понять, что именно происходит.

Затем его губы прижимаются к моим, требовательно, но нежно. Я позволяю поцелую убедить меня, что все будет хорошо. Я позволяю ему увести меня в яркие, красочные места, подальше от этого места, где пахнет смертью. Его любовь — это чистая любовь, но она таит в себе обещание мести. И если бы я была Паркером, я бы смертельно испугалась в этот самый момент, зная, что ждет его, когда он вернется.

Кейд осторожно опускает меня, его руки поддерживают меня, чтобы я не упала. Глупая улыбка появляется на моем лице, и я восклицаю, наконец-то обретя голос и рассудок.

— Кейд!

— Моя Июньская бабочка — глубоко стонет он. — Ты в порядке. Слава богу, что ты в порядке. Что этот ублюдок с тобой сделал?