Близнецы-тираны (ЛП)

Когда мы спускаемся вниз, нас встречает запах бекона и блинчиков, и мой ребенок, который на самом деле уже не ребенок, как бы мне этого ни хотелось, выпрыгивает у меня из рук и взволнованно бежит к своему папе. Максим хватается за ноги Кейда, не в силах дотянуться дальше, и Кейд подхватывает его на руки, чтобы помочь ему готовить. Я подхожу к ним сзади, и Максим с Кензи присоединяются к нам для больших групповых объятий. Кейд поворачивает голову и запечатлевает нежный поцелуй на моих губах.

— Почти готово, — говорит он нам всем с широкой улыбкой, и мне нравится тот факт, что его когда-то вечный хмурый вид теперь остался в прошлом.

Он ушел с поста главы компании, оставив ее в умелых руках квалифицированного сотрудника. В наши дни мы все стремимся проводить время вместе. Наконец-то мы стали такой счастливой семьей, какой я всегда хотела нас видеть. Мы садимся завтракать, и я с аппетитом набрасываюсь на еду.

Наши дети болтают. Но мгновение спустя наша младшая, Кензи, задает вопрос, который останавливает меня на полпути, заставляя отпустить вилку, которая со звоном падает на тарелку.

— Мамочка, что это за жуткие картины на чердаке? — Ее глаза расширяются, когда она видит мое бледное лицо, и она смотрит на своих братьев, застенчиво улыбаясь. — Не злись… Иногда мы играем там, наверху.

— Теперь, Кензи, ты знаешь, что не должна этого делать, — перебивает Кейд, его тон строгий, но мягкий. — Есть причина, по которой мы с твоей матерью не любим, когда ты туда ходишь. Ты не должна играть там без присмотра.

— Но картины. — Теперь заговорил наш сын Макс. — Они такие интересные, папа!

— Эти картины не подходят для того, чтобы ты на них смотрел, — резко перебиваю я, прочищая горло, когда понимаю, что была слишком резка. — Это история для тех, кто станет старше, дети.

Одной рукой я беру Кензи за руку, а другой Тео. Я думаю, что наш старший надоумил их играть всех вместе, там, где запрещено.

— Прости, — бормочу я, понимая, что была слишком груба. — Но я беспокоюсь о том, что вы там играете. Помимо картин, пол шаткий. Вы можете упасть и пораниться.

— Но нам там нравится, — надувает губы Тео. — Это весело.

— Я просто не хочу, чтобы вы пострадали, — повторяю я, глядя на Кейда в поисках столь необходимой поддержки.

— Ваша мама права, дети, — добавляет он торжественно. — Это небезопасное место. С этого момента, если я услышу, что вы были там, наверху, вы будете наказаны.

Дети дуются, но, тем не менее, кивают ему. Из нас двоих он всегда был самым дисциплинированным, и я благодарна ему за его добрую строгость. Кейд тянется к моей руке через стол, сжимая ее, чтобы проверить, все ли со мной в порядке. Я храбро улыбаюсь ему, хотя чувствую себя совсем не так, как пытаюсь выглядеть.

— Все в порядке? — С беспокойством спрашивает он, и я нахожу в себе силы кивнуть. Я резко встаю из-за стола и одариваю его извиняющейся улыбкой.

— Мне просто нужно кое с чем разобраться, — быстро говорю я. — Я сейчас вернусь.

Я вижу замешательство в его глазах, но также и понимание. Он мягко кивает мне, когда я выхожу из комнаты, направляясь наверх.

Прошло много времени с тех пор, как я была на чердаке, и когда я поднимаюсь по лестнице, ведущей туда, я вдыхаю столько пыли, что чуть не задыхаюсь от нее. Медленно поднимаясь по ней, наконец-то добираюсь до заброшенной комнаты. Из всех окон на крыше веет теплом, но это место похоже на город-призрак. Все закрыто пыльными белыми простынями. Я точно знаю, зачем я здесь, когда подхожу к мольберту в центре комнаты. Это единственное, что не закрыто простыней.

Это единственное, чего я боюсь больше всего на свете в наши дни, но я знаю, что мне нужно встретиться с этим страхом лицом к лицу. Это одна из работ Паркера, его портрет с Кейдом. Кейд говорит, что он оставил его в квартире Кейда, когда переехал жить ко мне. На холсте есть ярко-красные полосы, сигнализирующие о беспокойном, обозлённом уме. Я заставляю себя смотреть на него. Упиваться безумием мазков кисти и гениальностью этих выразительных глаз. Я вижу там так много вещей, которые должна была увидеть много лет назад. Паркер был беспокойной душой, и я до сих пор живу с чувством вины за то, что не оказала ему той помощи, в которой он так отчаянно нуждался.

Я долго смотрю на портрет, и меня удивляет, что я даже не боюсь его. Я всегда боялась, что он находится в доме, и боялась подниматься сюда, боясь увидеть его. Наконец-то пришло время попрощаться с прошлым. Я медленно беру холст и переворачиваю его в другую сторону, отодвигая мольберт в угол комнаты. Я поднимаю с земли простыню и накрываю ею мольберт, стирая свои кошмары.

Я стою там некоторое время, пока, наконец, не чувствую, что все мои демоны исчезают. Медленно, но верно они кричат и кричат, но отступают в темные углы на чердаке, подальше от меня и из моего разума.

Я улыбаюсь.

— Что все это значит? — Спрашивает меня Кейд, когда я спускаюсь вниз.

— Ничего, — загадочно отвечаю я, и на этот раз улыбка, которую я ему дарю, совершенно искренняя. — Это было… завершение.