Близняшки для потерянного папы (СИ)

— Может быть у тебя есть его фотография? Или ты знаешь его имя? — наклоняюсь так, чтобыу нас глаза были на одном уровне. Смотрю на нее еще пристальней.

Один в один моя дочь!

— Нету у меня никаких фотографий, — печально отвечает. Тяжко вздыхает. — Теть, а ты покушать дашь? — смотрит на меня с мольбой в глазах. — Очень хочется. Живот болит.

— Дам, конечно! — улыбаясь практически сквозь слезы, отвечаю ей.

Я дам тебе целый мир, милая! Подарю все, чего ты все эти четыре года была лишена!

Девочка слегка расслабляется. Она оборачивается к Сонечке, показывает два больших пальца. Зовет свою новую подружку подойти.

— У тебя классная мама, — заявляет моей малышке. Маруся еще не знает, что это ее родная сестра. — Она обещала меня накормить! — Счастье сквозит в каждом слове.

— Круто! — улыбается Соня. — А ты что любишь? — спрашивает у подружки.

— Картофельное пюре и котлету, — мечтательно произносит найденная дочка.

Мои брови подлетают вверх. Разве такое бывает? Ребенку пять лет! Она конфеты должна любить. И шоколад! Картошку фри в конце концов! Или гамбургер.

Сонечка начинает смеяться. Маруся надувается, как воздушный шар. Ей не смешно ни разу. Ей очень обидно.

— Пюре и котлету? Вот же ты пошутила! — продолжает хохотать моя дочь. Мне и Марусе совсем не смешно.

Малышка искренне не понимает причину смеха. Она начинает ершиться. Скоро станет колючей, как еж.

Я же, напротив, очень хорошо понимаю причину любви самых обыкновенных продуктов. Уверена, стоит предложить пельмени или пиццу, как Сонечка запищит от восторга, а Маруся начнет нос воротить.

— Я не шучу, — недовольно бурчит Маруся. Опускает голову, шмыгает носом.

Мое сердце вот-вот разорвется на части.

— Мам, а чего она плачет? — громким шепотом спрашивает Соня.

— Потому что, конфетка, ее мама не готовила ей нормальной еды, — приобнимаю дочку. — Марусенька, я права? — спрашиваю у малышки.

— Да, — кивает. — Мне бабушка делала пюре и котлету. А потом бабушка умерла, и кушать стало нечего.

Резкий вдох. Задержка дыхания. Глаза щиплет, но я не позволяю себе заплакать. Нельзя! Испугаю ведь девочку.

Ужас…

— Давно бабушки нет? — спрашиваю, пересиливая ком в горле. Маруся поднимает руку чуть выше, начинает перебирать пальцы на левой руке.

— Ее нет уже вот сколько, — показывает четыре пальца. — Сначала мама плакала много, потом я просила кушать, а она мне сказала искать в холодильнике. Потом там тоже закончилось. Осталось только все очень холодное и горькое. Я это кушать не могла, — виновато поджимает губы. — А сегодня мама отвезла меня сюда и сказала, чтобы я папу искала. Обещала, что он накормит меня.

— Как же ты должна была папу узнать? — Я искренне не понимаю. О том, через какой ужас пришлось пройти маленькой, ни в чем не виноватой девочке, стараюсь не думать. Иначе сама отыщу ее мать, и та ответит перед судом по всей строгости закона!

— Она мне показала на компьютере его фотографию, — произносит уверенно.

— И ты запомнила? — интересуюсь с сомнением в голосе.

— Конечно! — кивает. — Он ведь подарит куклу и даст покушать! — заявляет с непередаваемой уверенностью и надеждой в глазах.

Я вообще не думала, что эти две эмоции могут сочетаться. Полный шок.

— Вы мама этой девочки? — Ко мне подходит работник игровой комнаты. Женщина выражает недовольство всем своим видом.

— Что случилось? — спрашиваю сама, так и не ответив на ее вопрос.

— Девочка находится у нас в заведении уже больше пяти часов. Оплата была лишь за час! — начинает откровенно злиться уже на меня. — Оплачивайте, или я вызову полицию! И так из-за нее никуда отойти не могу!

Пять часов? Я не ослышалась?

По раздражению женщины, что сидит и смотрит за детьми, понимаю, что нет.

Капец!

— Сколько с меня? — вытаскиваю телефон из сумки. — Переводом можно?

— Переводом, картой, наличными, — продолжает возмущенным тоном. — Мне без разницы! Оплачивайте! — наезжает. — Я вас запомнила! В следующий раз буду требовать оплату на три часа вперед!

— В следующий раз мы к вам уж точно не придем! — отрезаю. Оплачиваю потраченное время, забираю малышек. — Девочки, пойдем!

Мы с малышками выходим из игровой зоны. Сначала хочу отправиться в детский магазин, вслед за Антоном. Затем вспоминаю слова работницы детской комнаты. Ноги сами врастают в пол.

— Маруся, может быть, ты в туалет хочешь? — наклонившись, спрашиваю у нее.

— А он тут есть? — отзывается с нескрываемой надеждой.

— Идем! — беру девочек за руки. Две хрупкие ладошки в моих. Впервые за многие годы чувствую себя цельной.

Отвожу малышку в туалет, моем руки и умываемся. Пишу Антону, чтобы вместе с подарком для Сони купил еще один. Для Маруси. И одежду. Та, которая на девочке, никуда не годится. На улице хоть и лето, но уже прохладно. Она заболеет в момент.

После этого принимаю решение, что мы отправимся в кафе покушать. Дома еды все равно нет, а Марусе супа бы. И пюре с котлетой.

Спускаемся на первый этаж, занимаем столик в самой дальней части зала. Не хочу, чтобы нас кто-то мог увидеть, даже если заглянет в кафе.

Предупреждаю Чехова, где мы. Ожидаю прочитать в ответ тираду, но по факту не получаю ничего.