Близняшки от босса. Сердце пополам

Сама же не отхожу от отца ни на миллиметр. Слышу неторопливые шаги позади, чувствую, как Вадим с обеими малышками на руках приближается к нам. Делаю глубокий вдох.

— Пап, моя вторая дочь и твоя внучка жива. Я нашла ее, — выпаливаю на выдохе. — Произошла чудовищная ошибка и…

Сглатываю ком в горле, потому что не могу без эмоций наблюдать, как отец опускается на пуф и обнимает малышек. Рита задумчиво рассматривает деда, постепенно вспоминая, ведь видятся они редко. Но не плачет. Аля бросает карамельный взгляд на Вадима, словно проверяет, рядом ли папка и держит ли все под контролем, а потом с любопытством сканирует в нового родственника.

— Преступление, — вторгается в разговор Шторм, сразу обозначив, кто в семье босс. — Но виновные обязательно будут найдены и наказаны, — холодно чеканит.

Сложив руки в карманы, он внимательно следит за тем, как мой отец обращается с внучками. Каждое его движение впитывает, каждую эмоцию. Словно надзиратель с невидимым автоматом наперевес. В случае чего откроет стрельбу на поражение.

Вадим привык во всем искать подвох. Не понимает, что в стенах этого дома мы в безопасности, потому что папа безумно любит меня, а значит, и моих детей.

— Вадим, — беру его под локоть и вздрагиваю, коснувшись твердых, окаменелых мышц. Напряжение Шторма меня настораживает и пугает.

Еще и отец внезапно поднимает голову, прищуривает покрасневшие от сдерживаемых слез глаза и буквально выстреливает взглядом в Вадима.

Оба мужчины настроены воинственно, что искры летят от их молчаливого противостояния.

— А это кто, Снежка? — не прерывая зрительного контакта со Штормом, спрашивает меня папа.

— А это отец близняшек, — полностью перетягивает на себя инициативу Вадим. — Приятно познакомиться.

Успокаивающе провожу ладонью по его предплечью и улыбаюсь слабо. Отец глаз с нас не сводит, малейшие детали подмечает, а сам внучек от себя не отпускает. Кошусь на него, с удовлетворением замечая, что он смягчается. Еще бы буйную стихию рядом со мной усмирить.

— В комплекте шел? — с лукавой ухмылкой папа подкалывает Шторма.

— По акции «Три по цене двух», — язвит Вадим, испытывая его терпение. Впрочем, тот тоже не отстает.

— Так-с, — поднимается отец и внучек за руки берет. — Значит, посмотрим, что и как. И решим, что с тобой дальше делать, — беззлобно подытоживает, сканируя Шторма.

— Товар обмену и возврату не подлежит, — поддерживает странный юмор он.

Секундная пауза — и тишину разрывают несколько нервных смешков.

— Девочки, идите в комнату, располагайтесь, — передает мне малышек папа.

Получив одобрительный кивок Шторма, я спешу скрыться с булочками в зале. Мужчины, кажется, успокоились, а найти общий язык для них, думаю, дело времени. Прикрываю дверь за собой, но все равно слышу разговор.

— Как все случилось, Вадим? — резко переходит на серьезный, почти официальный тон отец. — Кто сделал это с моей девочкой?

Беседа ведется на пониженных тонах, будто громкость прикрутили до минимума, но обрывки фраз доносятся сквозь тонкую застекленную дверь. Шторм подробно и честно рассказывает обо всем, что удалось выяснить, делится планами. Будто с родственником.

— Что касается подмены ребенка в российском роддоме и фальшивых документов о смерти — этим занимаются компетентные органы. Под следствием сейчас все, кто дежурил в ту ночь, а также заведующая отделением, — Вадим намекает на свою тещу. — В клинику к доктору Веберу я сейчас же отправлюсь. Именно там была совершена первая и главная махинация, — характерные шорохи говорят о том, что он собирается уехать без нас. — Присмотрите за ними, — подтверждает мои худшие опасения.

Малышкам действительно стоит остаться дома. Но я… не могу отпустить Шторма одного. Четко осознаю, что ему нужна моя поддержка. Стальной снаружи, он весь бушует и взрывается внутри. Вадиму тяжело морально, хоть он это всячески скрывает.

Сердцем чувствую, что я рядом с ним должна быть в момент истины. В конце концов, там, в светлых стенах стерильной немецкой клиники заключено наше с Вадимом общее прошлое.

— Знаешь, я бы советовал обратить внимание на Антона, бывшего мужа Снежки, — дослушав Шторма, заявляет вдруг отец. — Слишком он бодренько тут перед ЭКО скакал. С большим трудом верилось, что этот эгоист о ребенке будущем мечтает. После всего, что ты рассказал, мои сомнения только усилились. Необходимо и его роль выяснить.

Я прижимаю руку к груди, судорожно вдыхаю и не могу сделать выдох. Больно в солнечном сплетении. От одного лишь предположения, что со мной мог так жестоко поступить мужчина, которого я считала самым близким и… любила.

Опускаю взгляд на затаившихся дочек — и они дают мне сил не потерять сознание.

— Да, обязательно, — кажется, я даже из комнаты слышу скрип зубов разбушевавшегося Шторма. Любое упоминание об Антоне выводит его из равновесия мгновенно. — Он успел смыться из России.

— Я дам адреса, где он примерно может скрываться. Я знаком с его родственниками, — охотно идет навстречу папа. — Если я прав… и Антон причастен ко всему случившемуся, я лично его удавлю…