Близость. Переходя черту (СИ)

Мне хочется выйти на улицу, погулять с Майло, подышать свежим воздухом и хоть немного проветрить мозги, но приставленный ко мне конвоир говорит, что у него распоряжение не выпускать меня из дома. Поэтому щенка приходится просто пустить побегать во дворе под присмотром того же Антона.

Стремясь хоть как-то скоротать время, я делаю уборку в доме, мою полы и готовлю ужин. Тем более, что Мария Ивановна после моего дня рождения отпросилась у Андрея в отпуск, чтобы навестить недавно родившую дочь и помочь ей с внуком, и на время её отсутствия, хозяйство я решила взять на себя.

Я запекаю в духовке жаркое и готовлю для Андрея его любимый шоколадный пирог, которым в детстве нас баловала мама.

Как раз к тому моменту, когда духовка пищит, извещая о том, что пирог готов, слышу звук открывающейся входной двери.

Сердце тут же ускоряет свой ритм, сбивчивым шагом переходя на стремительный бег. Понимаю, что настал тот момент, после которого всё станет ясно. Буквально через несколько мгновений решится моя дальнейшая судьба. От этой мысли ладони начинают потеть, а внутренности дрожат, отдаваясь лёгкой тошнотой из-за сильного волнения.

Не в силах больше ждать, сама выбегаю на встречу Андрею, но у входа замираю, как вкопанная, потому что на пороге нашего дома стоит не он, а его невеста. Кристина.

Глава 24. Андрей

Священник заканчивает отпевание, и толпа начинает по одному подходить к гробу, чтобы бросить горсть земли на крышку и иметь возможность в последний раз проститься с покойным.

За свою жизнь я столько раз видел трупы и бывал на похоронах, но до сих пор так и не смог привыкнуть к тяжёлой, мрачной ауре, витающей над кладбищем. Да и можно ли вообще привыкнуть к смерти? И почему она вызывает такой страх у большинства живущих на земле?

Ведь все мы прекрасно понимаем, что эта участь не минует никого. Праведники мы или грешники,  рано или поздно каждый из нас окажется там же – в дубовом прямоугольном ящике на глубине двух метров от уровня земли.

Фридрих Энгельс когда-то сказал: Люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты, потому что они не знают, в чём тут дело.

Человека всегда пугает неизвестность. А есть ли в этой жизни что-то более таинственное и неизведанное, и в тоже время такое простое и обыденное, чем смерть? Может ли кто-то дать чёткий ответ на вопрос, что ждёт нас дальше, после того как фиброзно-мышечный орган прекратит свои ритмичные сокращения, навсегда перестав перекачивать кровь через артерии? Что станет с душой, когда она попадёт туда, откуда никому и никогда ещё не удавалось вернуться? И существует ли вообще эта самая душа, или это всего лишь плод людских фантазий, успокоение для тех, кто не может смириться с неизбежным?

Сейчас, смотря на то, как служители кладбища машут лопатами, навсегда проводя черту между живыми и мёртвым, я думаю о том, как чувствовала себя Катя, в тот момент, когда хоронили наших родителей. Думала ли она о том же, о чём сейчас размышляю я? Понимала ли, что её родители никогда больше не вернутся? Вспоминала ли она в тот момент обо мне, желая разделить своё горе с единственным оставшимся у неё близким человеком, или в тот момент уже мысленно похоронила меня в своём сердце, словно мёртвого, о котором лучше не вспоминать лишний раз, чтобы не причинять себе дополнительную боль.

Катя.

Что бы я ни делал, в каком месте ни находился, мои мысли неизбежно возвращаются к ней. Её образ занял всё моё пространство, заполнив мозг, грудную клетку и сердце до отказа. И даже не смотря на то, что её так невыносимо много, мне, кажется, всегда будет этого недостаточно.

Я так чертовски виноват перед ней за всё, что ей пришлось пережить. Меня не было рядом, когда она хоронила родителей, не было рядом, когда соседка отвозила её в детский дом.

Сможет ли она когда-нибудь простить меня за всю ту боль, которую испытала по моей вине, и продолжает испытывать до сих пор?

И всё же душа существует. Ведь сердце, как орган, не способно любить или ненавидеть, радоваться или печалиться, гордиться или испытывать стыд. На все эти чувства способна только душа, и вчера я в очередной раз ранил Катину.

Ни секунды не прошло с событий вчерашнее ночи, чтобы я не проклинал себя за свою слабость. Чувствую себя чёртовым ублюдком, практически изнасиловавшим самого дорогого мне человека. Не понимаю, где были мои мозги в тот момент, когда она кричала и вырывалась, умоляя меня остановиться.

Разум словно заволокло чёрной плотной пеленой, превратив меня в обезумевшего зверя, учуявшего запах самой заветной и желанной добычи. 

И всё равно какая-то безумная, дикая часть меня продолжает торжествующе выть от осознания того, что первая в её жизни близость была со мной. И как бы я ни старался заглушить этот кличь, как бы ни ненавидел себя за то, какой жертвой досталась мне эта победа, росток этой мысли продолжает упорно просачиваться сквозь трещины сознания, пробивая себе путь наружу, снова и снова донося до меня осознание того, что эта девушка должна принадлежать мне.