Близости

Я снова перевела взгляд на бывшего президента. Он с совершенно потерянным видом следил, как его адвокат исчезает в дверях. Потом он обратился к галерее для зрителей — она стремительно пустела. Лицо у бывшего президента окаменело. Охранник наклонился к обвиняемому, и тот кивнул. Его плечи поникли, он вдруг показался мне постаревшим, и я внезапно осознала, до чего тяжело ему все далось: это появление перед Судом, эти расправленные плечи, этот президентский вид, это торжественное предъявление харизмы, которая вроде бы все еще при нем, а ведь, вопреки распространенному мнению, с харизмой не рождаются, ее нужно постоянно подпитывать. Спектакль, разыгранный бывшим президентом, — а иначе как спектаклем это не назовешь — опустошил его, и теперь он плелся к выходу с низко опущенной головой.

Амина обернулась ко мне. Ты молодец, сказала она. И тепло мне улыбнулась. Я в буфет, хочу чаю выпить. Вставая на ноги, она схватилась за поясницу и скривилась. Я спросила, все ли хорошо, и предложила: давай вместе сходим, мне бы надо кофе. Не так уж сложно было, продолжала она, пока мы спускались вниз, даже со всем этим балаганом на галерее. Тут всегда что-то такое творится. В вестибюле толпились группы школьников и посетителей, пока мы проталкивались сквозь них, я сообщила Амине, что встречалась с новым адвокатом. Она повернулась ко мне, озадаченная. Где встречалась? Здесь? Мы заняли очередь в буфете, и я сказала: нет. На вечеринке, случайно. А, ну да, ответила она. Правда, по виду не скажешь, что вы из одной тусовки. Я спросила: и как, с этим будут проблемы? Амина помолчала и сказала: да нет, вряд ли. Но ты поосторожнее. Говорят, в своем деле он просто огонь. Тут подошла наша очередь, и она сказала: я вон то буду. А ты?

9

Спустя несколько дней меня пригласили на встречу со стороной защиты. Была пятница, один из тех дней, когда Суд не заседал. Я сидела в офисе с Аминой, и тут влетела помощница Беттины с чрезвычайно озабоченным лицом, я поинтересовалась, не стряслось ли чего. Да нет, ничего особенного, ответила она, не беспокойтесь. Просто защите нужен переводчик, и они запросили именно вас. Я опешила. Как это, спросила я, почему именно меня? Помощница покачала головой: ничего не знаю, Беттина велела передать запрос, и все. И когда? — спросила я. Прямо сейчас, сказала она, вам надо ехать немедленно.

Я собралась, надела пальто. Прошла неделя с тех пор, как улетел Адриан, целую неделю я жила в квартире одна. Каждый вечер я возвращалась в его дом, поднималась на третий этаж, просовывала в скважину ключ, отпирала дверь. И каждый раз, когда я входила и вешала пальто, я испытывала толчок радости, такой ощутимый, что мне делалось страшновато. К себе в квартиру я съездила только раз — привезла к Адриану сумку с одеждой. Я смутно догадывалась, что могу здесь быть счастлива, несмотря на разные нюансы вроде фотографии Габи, все так же стоявшей на полке.

А сам Адриан на следующий день после отъезда отправил мне эсэмэску с вопросом: ты там, в квартире? Все хорошо? Я ответила, что да, я тут и всем довольна. Он мне написал, что это его радует и что в Лиссабоне жарко. Я представила Адриана: вот он сидит в уличном кафе с детьми, с Габи, и телефон у него вибрирует — пришла моя эсэмэска, и он незаметно ее читает. Габи лениво поворачивается и интересуется: кто там? Почему-то от таких мыслей мне стало стыдно. Но я по-прежнему ждала его сообщений, эсэмэсок и писем, где он описывал какое-то событие или говорил что-нибудь насчет теплоты своих чувств. Адриановы короткие послания привязывали меня к его квартире, хотя, если честно, я никак не могла взять в толк: почему он не возьмет телефон и не наберет меня?

И по поводу возвращения — ни словечка. «Это всего на неделю, ну или чуть подольше». Неделя уже прошла. Я вышла из Суда, под дождем прошагала к ближайшей остановке и на автобусе доехала до следственного изолятора, там я сдала сумку охраннику, и меня повели в помещение для переговоров. Вслед за своей сопровождающей я поднялась на один лестничный марш, потом прошла по коридору, она остановилась у железной двери и кивнула охраннику, сидевшему там на посту. Он встал и постучал. Войдите, почти сразу откликнулись изнутри, охранник открыл дверь и жестом пригласил меня в переговорную.

Там я застала сцену, достойную ренессансного полотна. Несколько мужчин сидели за столом, заваленным бумагами, сбоку стоял бывший президент. Когда я возникла в дверном проеме, он прицельно уставился на меня. По-моему, все адвокаты были в сборе или, по крайней мере, почти все, включая Кееса, который скользнул по мне глазами, когда я вошла, но на его лице ничего не отразилось, ни тени узнавания. В углу торчала камера наблюдения, блестящее око фиксировало все. Дверь позади меня захлопнулась.