Блог «Серп и молот» 2017–2018

«В армии Серго прослужил до октября 1942 года, сначала в составе разведгруппы, потом у генерала Штеменко. В октябре 1942 года в войска поступил приказ наркома обороны (то есть Сталина) откомандировать на учебу в военные академии офицеров-фронтовиков — по сто человек с фронта. Казалось бы, разведчику, да еще сыну Берии, естественно было пойти на разведывательный факультет, но Серго хотел стать военным инженером, заниматься радиолокацией. И он был направлен на учебу в Ленинградскую военную академию связи. Шел второй год блокады, и хотя такого голода, как первой зимой, уже не было, Ленинград по-прежнему оставался фронтовым городом.»

Всё. К осени 1942 года Сирожа со своей рацией навоевался. Правда, загадкой осталось, с какого именно фронта его отозвали на учебу, если Штеменко при штабах фронтов не служил. Он был офицером Генерального штаба, но, видно, отцовские знакомства помогли, и Сирожу вместо какого-то фронтовика отправили героически учиться и голодать в Ленинград.

Ну что здесь сказать?! Герой. Единственное, чего Берия постеснялся — это представить сына к званию Героя Советского Союза. Поскромничал. Такая у них семья была скромная.

Можно было бы и успокоиться с вкладом младшего Берии в Победу, но не тут то было. Нужно было еще Сталину помочь переговоры с союзниками провести, а то бы облажался пока еще маршал, так и не стал бы генералиссимусом. Е. А. Прудникова так ведет свое повествование:

«Во время учебы Серго несколько раз отзывали по личному указанию Сталина для выполнения правительственных заданий. Об одном из них он вспоминает: „После выполнения первого задания Сталин часто интересовался мной, вызывал, вел беседы на различные темы. Чувствовалось, что он собирается использовать меня для какой-то цели. Параллельно он держал в поле зрения еще нескольких молодых людей, с которыми я вроде бы случайно встречался у него. Однажды меня отозвали из академии и вместе с теми „случайными“ знакомыми послали в Тегеран. Там нам пришлось устанавливать подсушивающую аппаратуру в апартаментах Черчилля и Рузвельта. Круглосуточно прослушивались и записывались все беседы, которые они вели. Были, конечно, люди, которые лучше меня владели английским языком, но Иосиф Виссарионович решил, что тут надо иметь своего человека. Каждое утро, прежде чем выйти на новый раунд переговоров, он получал текст всех закулисных раздумий своих многоопытных союзников. Читая переводы подслушанных бесед, Сталин, бывало, вызывал меня и спрашивал: „Ну какая тебе здесь слышится интонация — будет настаивать Черчилль (или Рузвельт) на своем или сможет уступить?“ Он хотел знать не только содержание, но и акценты в намерениях тогдашних „друзей“…“ В том же качестве Серго присутствовал и на Ялтинской конференции.»

Всё. Я пока больше писать не в состоянии. Нужно проржаться. Как только Сталин не догадался Сирожу сам представить к званию полковника внешней разведки — я ума не приложу?! Тугодум, а не Верховный. Хотя, почему к полковнику?! К генералу сразу надо было!..

* * *