Блог «Серп и молот» 2017–2018

«Но вернемся к реабилитации. Официальные версии таковы. Первая: Берия, придя к власти после смерти Сталина, тут же, в качестве подарка Молотову, вернул Жемчужину в Москву.

Вторая: Берия, придя в МГБ, назначил проверку „дела Жемчужиной“, результатом которой стала очередная „записка“, представленная им 12 мая 1953 года. Правда, она того же уровня профессионализма в изготовлении, что и прочие рассмотренные нами документы — но кого из историков это интересует, коли есть архивная ссылка?!

В документе долго рассказывается о том, какими ужасными методами МГБ выбивало из родственников и знакомых показания на Жемчужину, а в заключение говорится: „Министерством внутренних дел принято решение т. Жемчужину и арестованных… (перечисляются остальные, проходившие по делу) из-под стражи освободить с прекращением дела и полной реабилитацией“.»

Здесь Елена Анатольевна сама признаётся, что письмо Берии о реабилитации Жемчужиной отчетливо воняет фальшивкой. Догадалась. Но дальше начинает сама себе мазать под носом «Шанелью»:

«А что самое забавное — так это еще один документик, опубликованный в том же сборнике „Ребилитация“, что и предыдущий. Он очень короткий.

Документ 9.9.

„Утвердить следующее решение Комитета партийного Контроля при ЦК КПСС: „Отменить решение Партколлегии КПК от 29 декабря 1948 года об исключении т. Жемчужиной П. С. из членов КПСС как неправильное. Восстановить ее членом КПСС““. И дата — 21 марта 1953 г.

Ну и кто мне объяснит, каким образом эта дама сумела восстановиться в партии почти за два месяца до своей реабилитации?

Объясняется эта „петля времени“ просто: фальсификаторы „письма“ от 12 мая не знали о существовании постановления от 21 марта.»

Вот очень хочется Прудниковой видеть Полину Семеновну исключенной из партии, аж вся чешется, как хочется. Вот она так глубоко копалась в событиях тех лет, что ей даже не пришло в голову, что исключение из партии жены Молотова породило бы массу слухов не только в Москве, не только в Министерстве легкой промышленности, в партийной организации которого и состояла Жемчужина, как сотрудник этого министерства, но и по всей стране. И это дошло бы до иностранных дипломатов и журналистов, находящихся в СССР, в зарубежной прессе обязательно появились бы статьи. Весь 48-ой и 49-ый годы иностранные информационные агентства смаковали бы эту новость. Но всё тихо. Даже посол Израиля этого не заметила.

А в тайне сохранить убытие человека из партии невозможно. Учетные документы нужно приводить в соответствующий вид, доводить решение до членов организации, в конце концов, Жемчужина прекратила бы появляться на партсобраниях и в Министерстве легкой промышленности коммунисты обо всем узнали бы.

Но ведь Елена Анатольевна имела перед глазами документ с решением об исключении Жемчужиной из партии. Один заголовок этого документа должен был ее насторожить: «Из постановления Политбюро ЦК ВКП(б) об исключении П. С. Жемчужиной из членов ВКП(б)».

Как можно было не заметить, что исключена Полина Семеновна Постановлением Политбюро, а восстановлена отменой решения не Политбюро, а Партколлегии КПК?!

Так решением какого органа она была исключена: Политбюро или Партколлегии КПК? Какой из этих двух документов туфта? Если Постановление Политбюро, то исключения не было, если Решение Комитета Партийного Контроля — не было восстановления. В любом случае, вся эта история становится анекдотом.