Блог «Серп и молот» 2023

Я понимаю, что в то время, когда Андрей Сухомлинов служил в военной прокуратуре, там главной проблемой у прокуроров было — чем себя на службе занять, потому что самое сложное расследование у них было — солдат солдату морду набил.

Но ты же следователя из себя изображаешь, типа историческое расследование проводишь! Так хоть медицинский справочник открой! И в нем про инсульт прочитай.

Правильно генерал Ю. В. Немытин от комментариев отказался. Что там комментировать? Врачи-убийцы. Весь комментарий. Либо специально вписали при диагнозе «геморрагический инсульт» пиявок в лист назначения, чтобы всем было понятно, у кого в черепе хотя бы зачатки мозга имеются…

* * *

Что в пиявках, которые ставили Сталину такого и почему генерал Немытин отказался от комментариев?

Да потому, что официальный диагноз Сталина — геморрагический инсульт, т. е., кровоизлияние в мозг, а пиявки выделяют в кровь вещества, которые снижают уровень свертываемости крови, в результате кровоизлияние будет еще больше, что убьет больного. При геморрагических инсультах как раз показано применение препаратов, повышающих свертываемость крови, нужно, чтобы в лопнувшем сосуде быстрее образовался тромб.

Сухомлинов не назвал еще одного врача, присутствовавшего при этом — профессора Мясникова. А тот оставил очень интересные воспоминания. Так, например, Мясников написал, что первым к Сталину охрана вызвала лечащего врача Иванова-Незнамова. Теперь отгадайте, кого лечащий врач вызвал к больному инсультом первым? Я в предыдущих книгах писал об этом. Невропатолога, вы ответите? Правильно, а кого еще, если у больного инсульт?! Но Иванов-Незнамов вызвал… кардиолога Лукомского!

Доцент Иванов-Незнамов не смог отличить инсульт от инфаркта и поэтому вызвал кардиолога? Не смешите мои тапочки! Это любому фельдшеру непозволительно.

А дальше еще интереснее. На второй день вызвали женщину-кардиолога сделать кардиограмму, выползла лента, кардиолог ее посмотрела и заорала: «Инфаркт!». Все остолбенели, как писал Мясников, всем врачам стало жутко — перспектива встать у стенки за убийство лечением Вождя. Тут не растерялся Мясников и громко заявил, что такую картину кардиограмма может и при инсульте давать. Все сразу успокоились и продолжили лечить инсульт. И Сталин, конечно, умер. Естественной смертью, разумеется.

А на Лубянке в камерах сидели коллеги этих эскулапов, которым следствие вменяло убийства инфарктами Щербакова и Жданова. Едва только умер Сталин, Берия сразу же стал дело врачей разваливать, в апреле их уже выпустили на свободу.

Пиявки, пиявки… Вот как раз в середине прошлого века пиявки активно применялись при лечении сердечно-сосудистых заболеваний, инфарктов, в том числе. Подозреваю, что эта шайка убийц в белых халатах, действовавшая по заданию Берии, и Берии боялась, и боялась, что вдруг вскроется, что у Сталина не инсульт, поэтому на всякий случай применяли пиявки, чтобы, если что, «лепить горбатого»: мы подозревали и инфаркт, поэтому пиявок наставили.

Только одни пиявки при инфаркте — мертвому горчичник. Если Сталин потерял сознание, то он потерял его от болевого шока, нередкого именно при инфаркте. Сильное обезболивающее! Опиаты! И можно было Иосифа Виссарионовича спасти. Но в листах назначений обезболивающих препаратов нет. Убийцы…

* * *

Василию Иосифовичу не надо было быть профессором медицины, чтобы понять — со смертью отца не всё чисто. Когда 5 марта от нового военного министра Булганина пришел приказ о его переводе из Москвы в один из отдаленных округов, любой дурак смог бы сложить два плюс два. Тем более, что Василий Иосифович в это время в академии учился. Кому стал неугоден сын? Да тем, кому и отец мешал.

Но а после того, как по поручению Берии было развалено и прекращено дело врачей, то тут уж точно нужно было быть профессором уже не медицины, а истории, чтобы не понять «чья собака где порылась». А Василий Иосифович был всего лишь генерал-лейтенантом, поэтому он не только два плюс два правильно считал, но и один плюс один.

Интернета в то время, как вы знаете, наверно, еще не было. На радио без санкции ЦК Василия Сталина никто не пустил бы, в газете, даже в заводской многотиражке, он статью без разрешения партийных органов тоже не смог бы опубликовать, единственное, что ему оставалось, так это говорить своим знакомым, в надежде, что от них информация разойдется, об убийстве отца. Он это и делал. И он понимал, что это самоубийство. Более верное, чем летать без парашюта на истребителе. Да, это последний бой Василия Сталина — грудью на амбразуру.

Юрист Андрей Сухомлинов прочитал приговор суда Василию Иосифовичу и сделал такой вывод: