Блог

На всю Москву тех лет было лишь десятка два заведений, куда ходили познакомиться. Даже те немногие из жителей и гостей столицы, кто мог и хотел их посетить, в любой вечер подолгу стояли в очереди на вход. Тогдашняя жизнь вся была устроена по-раннему: рано вставали (заводы работали), рано ложились, магазины, кинотеатры, кафе и рестораны закрывались рано, телевидение завершало трансляцию рано, рано женились и заводили детей тоже рано.

Такие мысли пришли Николаю на ум при виде очереди у входа в кафе «Московское», что напротив Центрального телеграфа. Ровесников в таких очередях Николай вряд ли бы встретил, все — сплошь студенческого возраста. Свободных мест нет. На входе — бородатый швейцар. Как правило, советский швейцар — человек строгий, даже суровый, но три рубля делают его добрым, за пять он тебя уже любит, а свободные места начинают возникать как грибы после дождя. Этого швейцара Николай «обожать себя заставил», поэтому, пропуская отпускника внутрь, страж строго крикнул подумавшей роптать очереди: «По заказу!» Николая подсадили за столик к двум хорошеньким девочкам. В те времена это значило только то, что столиков мало, а посетителей много, а принцип рационального потребления в плановой экономике говорил: за столиком на четыре персоны должно сидеть четверо. Так и знакомились в те времена. Девушки Николаю понравились, но кафе он определил как «неформат». «Папиков» как явления в те невинные года не было, поэтому брать пришлось широтой души, что Николаю в его дорогой импортной упаковке и с гигантским опытом давалось легко. Девушек звали одинаково: Надя и Надя, студентки, провинциалки.

С «удвоенной Надеждой» Николай переместился в ресторан «Арбат». Там, с поправкой на советские реалии, был «формат» — дорого и солидно. Очереди на вход не было, но и мест тоже. За любовь швейцара все равно пришлось платить. «Надежды провинции» смущались советским гламуром, терялись в меню (в «Московском» все меню — шампанское и пломбир), но им нравилось. Хотя Николая смешила скудость этой роскоши, черной икры с осетриной ему вполне хватало. И конечно же радовали цены. При всем желании в их утробы больше ста двадцати рублей меню не войдет. Однако пришлось непредвиденно платить оркестру: Николай пришел сюда пообщаться, а перекрикивать музыку не хотелось. Добавить пришлось еще раз, чтобы оркестр не исполнял заказы гостей из южных республик с их особыми музыкальными пристрастиями. Регистрацию в Москве еще не ввели, все были гражданами одной страны.

Болтая с Надеждами, Николай весело наблюдал за суетой у столика метрдотеля по поводу нэпонятного поведения оркестра. Ледяная игла тошно уколола где-то в желудке: крысиные усики. Они-то тут что делают? Совпадение? Впрочем, успокоил себя Николай, в этой Москве мест не так уж и много, все топчутся на одном пятачке.

Но любой вечер заканчивается и встает вопрос: что дальше? Для девушек Николай придумал легенду «работник „Внешторга“ в разводе», она объясняла и заграничный вид, и достаток. На такого живца в СССР клюет любая золотая рыбка, а уж незолотая… Ход событий этого вечера сузил воронку принятых решений до выбора: какая из Надежд в общагу, а какая остается. Николай видел, что ни одна в общагу не хочет и хрупкая девичья дружба вот-вот даст трещину. Он попробовал увеличить число возможных вариантов, предложив остаться обеим. Обе испугались. Не предложения, а отсутствия перспектив у такого поворота событий. Николай предотвратил назревающий конфликт, «отпустив» обеих, шепнув каждой, что нравится ему именно она, и, чтобы не поссорить с подругой, лучше они встретятся завтра-послезавтра с глазу на глаз. Координаты, такси до общаги, прощальные поцелуи. Все, вечер исчерпан.

Нужно пояснить, с чего это наш герой-любовник проявил такое благородство и пощадил девичью дружбу в ущерб своему удовольствию здесь и сейчас. Все очень просто, прокручивая в голове сценарии продолжения вечера, Николай в любом из них упирался в неразрешимый вопрос: ГДЕ? В СССР не было секса именно из-за того, что социализм не нашел правильного ответа на этот вопрос. Поэтому же секса не было сегодня и у Николая. Коммунальный вариант, несмотря на дозволение Татьяны, годился для того Николая, который сейчас на БАМе, но не для этого. О гостинице не могло быть и речи — человек без брони, без командировочного удостоверения и тем более без советского паспорта ни за какие разумные деньги не мог снять номер, а предложение неразумных денег вызвало бы подозрения с непредсказуемыми последствиями. Вариант же с общежитием, где обитали наши Надежды, мог прийти только в голову невзыскательного автора этих строк. Николай поехал спать домой.

* * *