Блок 11

В конверте лежала фотография.

Моше выдвинул фотографию из конверта на один сантиметр. Мириам наблюдала, не отрываясь, за движениями его пальцев. Он ухватился за край фотографии большим и указательным пальцами и полностью вытащил ее.

От одного только взгляда на нее у них обоих перехватило дыхание.

Это был сделанный с близкого расстояния фотоснимок могилы.

Могила была простенькой, с незатейливой надгробной плитой из светлого камня, и располагалась на каком-то кладбище, которого на фотографии почти не было видно. В глубине можно было различить дорожку из белого гравия и черную ограду. Перед надгробной плитой стояла большая банка с красными цветами. На самой плите виднелась фотография.

Всмотревшись в нее, Мириам, едва не вскрикнув, поспешно зажала себе рот ладонью.

Моше же, в изумлении вытаращив глаза, разинул рот, но не издал ни единого звука. Затем он, немного придя в себя, прошептал:

– Ида…

Мириам бросилась к окну и, открыв его, высунулась из него так далеко, как только смогла.

Светловолосый уже переходил улицу в трех десятках метров от дома. Он шел поспешно, как человек, который пытается, не привлекая к себе особого внимания, удрать.

– Подождите! – крикнула Мириам, выжимая из своих легких больше, чем из них можно было выжать. – Подождите!

Легкий ветерок колыхал веточки берез. Все поля и лужайки здесь, в сельской местности на востоке Германии, были усыпаны ранними цветами – ромашками и маками. Солнце на светло-голубом и чистом небе светило хотя и довольно ярко, но не слепя при этом глаза. В общем, денек был замечательным.

Подойдя к входу на кладбище, Мириам и Моше остановились. Они постояли в течение нескольких минут почти неподвижно, глядя на калитку из кованого железа и не решаясь через нее пройти. Они оба были одеты в темное: Моше – в слишком широкий для него в плечах костюм со слишком длинными рукавами (Моше купил этот костюм много-много лет назад, когда готовился пойти на похороны одного из своих друзей, и потом костюм долгие годы висел у него в шкафу); Мириам – в платье с длинными рукавами, украшенными у запястий кружевами, позволявшими ей выглядеть чуточку моложе. На голове у Моше была кипа. Позади супругов на расстоянии в несколько шагов стоял Феликс, облаченный во все тот же светло-синий костюм. Он робко поглядывал на них.

Перед кладбищем была асфальтированная дорога, по которой почти не ездили автомобили. На автостоянке, разделенной на участки белыми линиями, нарисованными на асфальте, стояла только одна – синего цвета – машина. Восточнее в паре километров виднелись очертания небольшого городка. Там, в этом городке, Мириам и Моше снова встретились с Феликсом Брайтнером через несколько дней после их первого свидания в Нью-Йорке. По прошествии более чем пятидесяти лет они опять оказались в Германии.

– Ну вот мы сюда и приехали… – сказал Моше.

– Это все, что я смог сделать. Я знаю, что это немного, но…

– Нет, для нас это очень даже много, – перебила Феликса Мириам, грустно улыбаясь. – Для нас это очень-очень важно. Вы не могли преподнести нам более ценный подарок…

Феликс не знал, что ему делать дальше. Он нервно потирал одну ладонь другой.

– Ну что ж, я…

– А что сказал бы сейчас ваш отец? – спросил Моше. – Что он сказал бы, если бы находился сейчас здесь, с нами?

Феликс опустил взгляд.

– Этого я не знаю. Я, по правде говоря, последний раз видел своего отца еще в раннем детстве. Я не помнил о нем почти ничего, пока… – он засунул руку в карман пиджака, – пока ко мне в руки не попало вот это.

И он достал из кармана какие-то предметы и показал их Моше и Мириам. Это были шахматные фигуры. Моше и Мириам уставились на них, ничего не понимая.

– Посмотрите вот сюда. Видите?

Феликс показал основание пешки. На нем было написано: «Ян». Затем он показал основание коня. Моше прочел на нем свое собственное имя. Следующей фигурой была королева, на основании которой было написано: «Мириам».

– Не понимаю…

– Когда я увидел эти шахматные фигуры, мне вдруг вспомнились события, которые произошли в ту ночь. Моя мать не хотела о них говорить. Она никогда толком не рассказывала мне, почему мы с ней вдвоем навсегда уехали из Германии и что произошло с моим отцом. Она предпочитала отвечать на мои вопросы по этому поводу очень расплывчато. Однако вот эти шахматные фигуры оживили мою память, и я обо всем вспомнил.

Моше и Мириам ошеломленно смотрели на Феликса.

– В ту ночь – ночь, в которую вы убежали из лагеря, мы с моим отцом играли в шахматы. Мне тогда было восемь лет…

– Столько же, сколько и Иде… – взволнованно прошептала Мириам.

– Шахматы казались мне тогда скучными, и поэтому я предложил отцу дать фигурам имена.

– Наши имена…