Блокада. Книга 1. Охота на монстра

Тарас брился, поглядывая в треугольный осколок зеркала, когда за спиной у него возник майор Кошкин. Особист, по своему обыкновению, передвигался бесшумно, но Тарас его засек: в осколке блеснули разбегавшиеся от надраенных пуговиц майора маленькие солнечные зайчики. Щегольства этого Тарас не одобрял: в лесу такие блестящие пуговицы ни к чему, только снайперов приманивать.

– Как настроение, Тарас Иваныч? – спросил Кошкин. Возможно, он рассчитывал, что у Тараса дрогнет рука и он порежется. Но Тарас ему такого подарка делать не собирался.

– Как у картошки, товарищ майор, – не торопясь, ответил он.

Под козырьком майорской фуражки образовалась глубокая задумчивая морщина.

– Это как?..

– Если сразу не посадят, то потом обязательно съедят.

Морщина разгладилась.

– Ага, – сказал Кошкин. – Шутка такая, да?

Тарас не ответил – старательно добривал правую щеку.

– Это хорошо, что ты шутишь, Тарас Иваныч, – вздохнул майор. – Потому что, когда человек шутит, это значит, он оптимист. А оптимизму нам сейчас ох как не хватает…

«Кому это – нам?» – хотел спросить Тарас. Майор Кошкин появился в отряде неделю назад, но вел себя так, словно был с партизанами с самого начала – с горячих дней августа 41-го, когда немцы рвались к Киеву, не жалея ни людей, ни бензина. Тогда Тарас и пятеро парней из его роты как-то очень быстро оказались за линией фронта – немцы, уничтожив отступавший с боями полк, перекатились через немногих выживших, как волна перехлестывает через прибрежный валун, и ушли дальше на восток. Тараса и его бойцов приютили жители Озерищ – на пару дней, пока деревню не заняла подошедшая с запада немецкая часть. Староста в Озерищах оказался настоящим мужиком, а не сукой, как в иных местах. Немцам, само собой, кланялся – а попробуй тут не поклонись – но своих не выдавал. Может, потому, что те, кого он прятал, не были ни жидами, ни комиссарами – простые солдаты, такие же вчерашние крестьяне, как и он сам. Тарас, правда, уже десять лет не нюхал землю – как призвали в Красную армию в тридцать первом, так там и остался, застряв на нижней ступеньке служебной лестницы. «Вечный старшина», смеялись над ним в полку. Только где теперь этот полк?..

Вместе с Тарасом и его бойцами в лес ушли еще трое крепких озерищенских мужиков. А потом отряд стал расти, как на дрожжах – уже к зиме под началом Тараса было двести партизан. Спокойно жить фрицам не давали – нападали на деревни, где квартировали оккупационные части, убивали мотоциклистов, повесили двоих старост, очень уж преданно служивших немцам, пустили под откос несколько эшелонов с соляркой. Но и не наглели – Тарас своих людей берег. Немцы, конечно, охотились за ним, но без особого успеха. Выследили однажды бывшего агронома, тайком навещавшего в Пружанах жену. Агроном под пыткой рассказал, на каком из болотистых островков находится партизанский лагерь. Айнзатцкомада окружила островок в предрассветных сумерках. Тишина взорвалась лаем овчарок, лязганьем передергиваемых затворов и хриплыми командами на ломаном русском. А потом грянул еще один взрыв – на этот раз настоящий.

На островке действительно были вырыты землянки, под завязку набитые толом и артиллерийскими снарядами. Траншеи, ведущие к землянкам, были заминированы – Тарас использовал островок и как склад для взрывчатки, и как ловушку для врага. Пока айнзатцкоманда приходила в себя, подсчитывая убитых и раненых, партизаны подобрались к ним с тыла и открыли шквальный огонь из пулеметов. Агроном продал свою жизнь дорого. Тарас тогда пообещал себе, что, если доживет до победы, то обязательно добьется, чтобы агроному поставили в Пружанах памятник. Но теперь по всему выходило, что хлопотать о памятнике будет некому.

Майор Кошкин свалился им как снег на голову. Свалился буквально – его сбросили с парашютом с самолета, чудом прорвавшегося так глубоко за линию фронта. Красивый, статный, с круглым, всегда улыбающимся лицом, он вполне соответствовал своей фамилии. Был он, в сущности, неплохим парнем, что для особиста уже не так мало. Вот только Тарасу в отряде особист был нужен, как собаке пятая нога. Особенно с такими полномочиями, которые предъявил Кошкин.

– В Москве о вас знают, Тарас Иванович, – улыбаясь во все тридцать два зуба, сообщил майор. – И очень высоко ценят. Сам нарком внутренних дел товарищ Берия Лаврентий Павлович отметил успехи вверенного вам отряда в борьбе с фашистскими оккупантами. Можете гордиться!

«Было б чем», – мрачно подумал про себя Тарас, но вслух, разумеется, буркнул «Служу Советскому Союзу!». Все эти выверты были ему поперек горла – надо же, «вверенному вам отряду!». Кто его Тарасу вверял, когда он сам собирал его по крупицам? То, что в отряде не было комиссара, Кошкину не понравилось, но дураком майор не был, и настаивать на немедленном учреждении политотдела не стал. Однако намекнул, что с его, Кошкина, появлением в отряде появилась власть более высокая, чем сам Тарас.