Читаем Блокада. Книга 2 полностью

Газеты и радио – Федор Васильевич потребовал в домоуправлении установить ему «радиоточку», и теперь черная тарелка репродуктора висела в его кабинете над кожаной кушеткой – каждый день сообщали все новые и новые тревожные известия. Враг рвался к Ленинграду. Он был уже под Псковом. С заводов, из учреждений и институтов на фронт уходили все новые и новые тысячи добровольцев. Все новые отряды строителей спешили к Лужскому оборонительному рубежу, – работы там не прекращались ни днем, ни ночью.

Федор Васильевич не представлял себе иного места для своего сына, как в первых рядах защитников Ленинграда, хотя мысль, что он может потерять Анатолия, была для Федора Васильевича нестерпимой.

В первые дни, встречая возвращавшегося из института сына, Валицкий испытывал лишь радость и облегчение от сознания, что час разлуки еще не настал.

Но затем это стало его тревожить. Тревога была еще смутной, безотчетной; само предположение, что его сын старается избежать фронта, показалось бы Валицкому нелепым и оскорбительным.

Однако шло время, и с каждым днем эта мысль стала приходить Федору Васильевичу в голову все чаще, и избавиться от нее становилось все труднее. Он убеждал себя в том, что его тревога неосновательна, что Анатолий у всех на виду, ни от кого не скрывается, к тому же, по его словам, выполняет важную работу у себя в институте.

Но в то же время Федор Васильевич понимал, что нет такой силы, которая могла бы удержать здорового молодого человека, если он действительно хочет быть на фронте…

…На другой день после возвращения в Ленинград Анатолий пошел в свой институт. Однокурсников – Анатолий учился на пятом – в институте почти не было видно. Хотя их и не мобилизовывали – оставили пока доучиваться, – многие ушли на фронт добровольно, других послали на строительство укреплений. Вообще в институте осталось меньше трети студентов, в основном те, кто не подходил для военной службы по состоянию здоровья.

В комитете комсомола остался лишь один из заместителей секретаря, парень, носивший очки с толстыми стеклами.

Он очень обрадовался Анатолию, понизив голос, сказал, что все о нем знает, потому что «оттуда уже звонили», а затем с возмущением и горечью стал рассказывать, как его уже дважды «завернули» из военкомата из-за проклятых очков с какой-то немыслимой диоптрией.

Замсекретаря предложил Анатолию поработать в комитете, потому что один буквально «зашивается».

Работы и впрямь оказалось много. Надо было снимать с учета комсомольцев, уходящих в армию и в ополчение, помогать ректорату составлять списки на эвакуацию, ежедневно распределять дежурных по зданию, устанавливать ночные посты на чердаке, следить за состоянием противопожарного оборудования…

По институту быстро распространился слух, что Анатолий находится на каком-то «особом учете», что он, рискуя жизнью, выполнял важное поручение в тылу врага, сохранив при этом свой комсомольский билет, только что вернулся и заслужил право на короткий отдых.

Дома Анатолия охватывала тревога и недобрые предчувствия. А в институте он был героем. Поэтому он старался как можно реже бывать дома, тем более что работы у него хватало – и дневной и ночной.

Постепенно он успокоился бы окончательно, если бы не мысли о Вере.

Домой к Вере Анатолий больше не ездил, боясь встретиться с ее матерью, а еще больше – с самим Королевым, но регулярно звонил по телефону в надежде услышать Верин голос.

Однако телефон или молчал, или слышался голос Анны Петровны.

Обычно в таких случаях Анатолий молча вешал трубку и только один раз не удержался и, изменив голос, попросил к телефону Веру. «Верочки нет! – как-то надрывно ответила ее мать. – А говорит кто? Спрашивает-то ее кто?»

Анатолий и на этот раз молча повесил трубку.

Шли дни, а Анатолий был еще в Ленинграде. Если бы его спросили, почему, он наверняка бы ответил, что ждет, пока восстановят его документы, и тогда он будет добиваться, чтобы его отправили на фронт.

Но где-то в глубине души Анатолий уже чувствовал, что не хочет покидать Ленинград, тем более что сводки в газетах с каждым днем становились все тревожнее.

При одной мысли, что ему снова придется встретиться с немцами, что в него будут стрелять, что там, на фронте, его уже не укроют стены домов, Анатолием овладевал страх. «Почему, собственно, я должен торопиться на фронт?» – оправдывался он перед собой. На его долю уже выпали испытания, через которые не прошел никто из окружающих его людей. Разумеется, чуть позже он пойдет на фронт. А сейчас, выполняя здесь, в институте, возложенные на него обязанности, он уже тем самым принимает участие в войне.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Вечер и утро
Вечер и утро

997 год от Рождества Христова.Темные века на континенте подходят к концу, однако в Британии на кону стоит само существование английской нации… С Запада нападают воинственные кельты Уэльса. Север снова и снова заливают кровью набеги беспощадных скандинавских викингов. Прав тот, кто силен. Меч и копье стали единственным законом. Каждый выживает как умеет.Таковы времена, в которые довелось жить героям — ищущему свое место под солнцем молодому кораблестроителю-саксу, чья семья была изгнана из дома викингами, знатной норманнской красавице, вместе с мужем готовящейся вступить в смертельно опасную схватку за богатство и власть, и образованному монаху, одержимому идеей превратить свою скромную обитель в один из главных очагов знаний и культуры в Европе.Это их история — масшатабная и захватывающая, жестокая и завораживающая.

Кен Фоллетт

Историческая проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Испанский вариант
Испанский вариант

Издательство «Вече» в рамках популярной серии «Военные приключения» открывает новый проект «Мастера», в котором представляет творчество известного русского писателя Юлиана Семёнова. В этот проект будут включены самые известные произведения автора, в том числе полный рассказ о жизни и опасной работе легендарного литературного героя разведчика Исаева Штирлица. В данную книгу включена повесть «Нежность», где автор рассуждает о буднях разведчика, одиночестве и ностальгии, конф­ликте долга и чувства, а также романы «Испанский вариант», переносящий читателя вместе с героем в истекающую кровью республиканскую Испанию, и «Альтернатива» — захватывающее повествование о последних месяцах перед нападением гитлеровской Германии на Советский Союз и о трагедиях, разыгравшихся тогда в Югославии и на Западной Украине.

Юлиан Семенов , Юлиан Семенович Семенов

Детективы / Исторический детектив / Политический детектив / Проза / Историческая проза
Крестный путь
Крестный путь

Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола - этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне.Роман этот необычайно актуален: из далекого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою».Роман «Раскол», издаваемый в 3-х книгах: «Венчание на царство», «Крестный путь» и «Вознесение», отличается остросюжетным, напряженным действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц - протопопа Аввакума, патриарха Никона.Читателя ожидает погружение в живописный мир русского быта и образов XVII века.

Владимир Владимирович Личутин , Дафна дю Морье , Сергей Иванович Кравченко , Хосемария Эскрива

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Религия, религиозная литература / Современная проза