Блокада молчания

Изложенного хватило, чтобы капитан Дементьев провалился в задумчивость. Истина была где-то рядом. Он примчался на рабочее место, заварил кофе и погрузился в анализ услышанного. В ту ночь расправились с полковником Кровенеем. Кто из существующих в мире дам мог при посторонних назвать его Пашей? И тут его осенило, он чуть не вылил кофе на брюки, — любовница Павла Макаровича Люсьен! Курень Людмила Георгиевна. Блондинка не самых выдающихся умственных дарований, но не дура, четко знающая, как подластиться к человеку с положением! И мать у нее проживает в окрестностях улицы Добротолюбие. В первый раз, когда наехали на Вровеня, она ведь тоже была на борту яхты, преступники привязали ее к вантам, и она терпеливо ждала прибытия «спасателей». Ее не мучили, особых неудобств Люсьен не испытывала, но вроде как считалась пострадавшей. Черта с два она была пострадавшей! Во время второго инцидента, когда полковника уволокли на дно, Люсьен тянула до последнего, собираясь составить ему компанию, их перекличку слышали охрана и прислуга, а в итоге так и не составила…

— Добыть мне эту белобрысую мигрень! — взревел Дементьев, и побледневшие помощники умчались выполнять приказание.

Люсьен отсиживалась у матери. После происшествия с полковником она ни разу не приезжала к нему домой. Ее доставили через полчаса. Дементьев лично проводил допрос. Девушка тряслась от страха, когда ее швырнули в комнату с бетонными стенами, и она попятилась от человека со скрещенными на груди руками и ястребиным взором.

— Олег Михайлович, что происходит? — бормотала струхнувшая Люсьен, прижимая ручонки к груди. — Вы прекрасно меня знаете, что это значит? Чем я могу вам помочь?

Он не бил ее затылком о стену, не отпускал пощечины и подзатыльники. Просто разговаривал. Строго и принципиально. Он ничего не имеет против Люсьен лично — подумаешь, подцепила богатого папика. Папик плохо кончил, и если Люсьен не докажет свою непричастность, то кончит еще хуже. «Олег Михайлович, миленький, какую непричастность? — бормотала девушка, покрываясь смертельной бледностью. — Что я вам сделала? Невиноватая я!!!» А он смирнел все больше, видя, как она загибается от страха. Почему все связанное с бомжом Харитоном завершается для него плачевно? Да, она была удивлена, когда, надев купальник, вышла к бухте и не нашла там своего папика. Папик просто пропал. Потом его искали, была большая буча, а чем все кончилось, господа полицейские знают лучше ее! Да, она уехала в город той ночью, не могла сидеть в одиночестве в этом большом страшном доме. Но она не контактировала ни с какими «мстителями», это просто несусветная дичь! Да, у нее мама живет на улице Добротолюбие, но она уже неделю с ней не виделась. А в ту самую ночь она уехала к подругам на улицу Шалашную, где и просидела до утра. Сразу две женщины могут это подтвердить!

Исполняясь скверных предчувствий, Дементьев распорядился — подруг в студию! А заодно бомжа Гамлета, и плевать, где вы его найдете и кто это такой! Через полчаса помощники привезли взъерошенного ободранного «хомячка», который как на духу признался, что его зовут Гамлет. Он не артист, Шекспира не читал, просто имя такое. Армянское. А сам он русский. Мама русский, папа русский… Нет, голос этой женщины не похож на голос, услышанный ночью. Иной, знаете ли, тембр. Уж можете поверить, товарищ полицейский. У Гамлета идеальный слух — даром, что ли, в розовом детстве окончил музыкальную школу? Две подруги хором подтвердили, что последняя ночевала у них. Прибежала испуганная, поведала, что ее полковник пропал и она не знает, что думать. Женщины с горя выпили, потом позвали еще двух подруг, и все впятером остаток ночи полоскали друг другу мозги…

— Все — вон отсюда!!! — взревел капитан Дементьев, хватаясь за раскаленную голову. Он убьет когда-нибудь этого мерзопакостного Харитона!

— Все, родная моя, наша работа в этом симпатичном городке подходит к концу, — тихо проговорил Никита, обнимая женщину, которую любил больше всего на свете. — Операция прошла неплохо, чего уж тут.

— Сплюнь, — проворчала Ксюша.

Никита сплюнул — троекратно, через левое плечо. Чмокнул женщину в висок. Они стояли, обнявшись, перед окном, за которым обильно кустилась магнолия, смотрели на небо, усыпанное бисеринками звезд. Пока им было хорошо. Но хорошо ли будет через час, через два? С подобным образом жизни не знаешь, что будет через минуту.

— Остается последний штрих, — неохотно вымолвил Никита. — Ты понимаешь, что это значит.

— Капитан Дементьев, — прошептала Ксюша, зябко ежась. — Ты уверен, что этот бравый полисмен достоин наших стараний?