Блокадные будни одного района Ленинграда

Но скажите, зачем трем десяткам блокадных женщин, видавшим такое, что „кабанчику“ не могло привидеться в самом жутком кошмаре, слышать призыв, что кого-то надо убивать. Он ведь считал себя человеком искусства и, значит, должен чувствовать слушателя. <…>

Поэтом оказался Илья Авраменко! Он прочел поэму, с моей точки зрения не самое крепкое его произведение. Девять красноармейцев держали окоп. Рефреном было: „Солнце, выйди над полем, поднимись, освети невеселое поле и окоп девяти“[594]. Строго говоря, это был газетный очерк, как девять красноармейцев держали позицию против превосходящих сил противника, только рассказанный стихами.

Прозаиком был Иван Кратт. Он читал рассказ „Дикие скалы Отчизны“»[595].

Ленинский райком ВКП(б). «В начале 1942 г. мы стали проводить активы по отраслям промышленности – резиновой, текстильной, машиностроительной. Мы просили Горком разрешения дать концертное отделение.

Это подбодрило, хотя выглядело очень трагично. Артисты стояли на сцене, а костюмы на них болтались как палки»[596].

Что это было? Неизбывная «партийная традиция» завершать активы-совещания-пленумы концертом художественной самодеятельности? Или «подбодрить» воспоминаниями о мирном, довоенном времени? А каково артистам было добираться в мороз пешком (в ином случае непременно присутствовала бы фраза: «Для актеров райком организовал автотранспорт»), выступить и также пешком разойтись обратно, по домам?..

15 мая 1942 г. Исполком распорядился «Об изменении прейскуранта цен парикмахерских». С этого дня «бритье головы без стрижки» стало 1 руб. 50 коп., «бритье шеи при отсутствии других операций» и «поправка висков при бритье» – 30 коп., «мытье головы мужской» – 1 руб. 25 коп., завивка усов – 60 коп., маникюр – 2 руб. 50 коп. [597].

Но то – цены в денежном эквиваленте. В реальности же оплата услуг в парикмахерских (и в иных «точках обслуживания») была совсем в иной «валюте». А оттого – ни очередей, ни порой клиентов вообще.

А отчетные показатели района по количеству восстановленных пунктов «бытового обслуживания» сносные, неплохие: «как по городу», «не плетемся в хвосте», количество рабочих мест увеличивается (как и продовольственных карточек категории «рабочий»).

«Почему установлена такая расценка, что если хочешь сделать маникур, – неси 200 грамм хлеба, если хочешь подстричься – неси 200 грамм хлеба. Почему это? Потому что мы на это не обращали внимания! Потому что нас обманывают!» – проговорился первый секретарь Кировского РК ВКП(б) перед участниками пленума[598].

Глава райжилуправления на том же пленуме поведал:

«Есть у нас ходячий анекдот про мастерские.

– Носили чинить часы?

– Носил, но не принимают.

– Ты не умеешь это делать!

– А как?!

– Ты приди и скажи: возьмите, что хотите, но почините, – и тебе сразу починят!

То же самое получается и с сапогами. Без хлеба нигде ничего не починить! Кто имеет продукты, хлеб, тот ходит в зачиненной обуви <…>»[599].

«В Зубопротезной мастерской принимают заказы „с керосином заказчика“» (из дневниковой записи)[600].

Решением райисполкома к 10 февраля 1942 г. намечалось восстановить работу парикмахерской по Нарвскому проспекту, дом № 24. Обслуживать шесть кресел должны были работники артели парикмахеров № 2[601].

5 февраля 1942 г. в помещении «бывшей прачечной» дома № 54 по проспекту Газа Кировский райисполком распорядился «оборудовать примитивную баню, для помывок проживающего населения»[602].

29 ноября того же 1942 г. парикмахерская № 6 (Нарвский пр., 24) вошла в список дежурных на осенне-зимний период 1942–1943 гг. – то есть стала работать удлиненный рабочий день – с 8 часов до 21 часа 30 минут (обычные парикмахерские работали с 9 до 17 часов)[603].

Об этой парикмахерской сохранились воспоминания.