Блокадный дневник Лены Мухиной

Нет, нет, конечно, я уеду. Что для меня сладкий чай и полкило хлеба в сравнении с одиночеством. Прочь, прочь одиночество. Я хочу к вам, мои далекие родные. Женя, слышишь, как стучит мое сердце, оно хочет вырваться из груди, оно рвется к тебе, Женя.

Душой и сердцем, всем моим существом я уже там, в Горьком. Все мои желания, все мои стремления только об одном, поскорей, поскорей обнять и поцеловать всех вас!! Крепко обнять тебя, Женя! Ведь ты для меня 3-ья мама. Господи, господи! Услышь ты меня. Дай мне благополучно доехать до Горького. Только это я прошу у тебя.

Горький, Горький, Горький… Горький, к тебе, к тебе хочу скорей!!!!

Завтра я получу чай, масло и сахар. Я обязательно пойду в чайную и выпью 2 стакана сладкого чая с хлебом с маслом.

27 апреля

Опять В. Т. и артиллерийский обстрел. Вторая В. Т. за день. Небо безоблачно, солнце сияет. Воображаю, что будет к 1-ому маю. Да, не удалось мне тогда уехать. А ведь вот счастливые, которые уехали. Они будут жить. А я… это еще не известно.

До начала эвакуации остались считаные дни. Неужели мне суждено умереть. Это ужасно. Каждую минуту ждать смерти или от артснаряда, или от бомбы. Эти предпервомайские дни, вероятно, будут такие же жуткие.

Как будет глупо и досадно умереть перед самым отъездом, пережив благополучно все ужасы этой зимы, голод и стужу. Как это будет несправедливо со стороны судьбы, если я, дожившая уже до весны, увидевшая уже молодую зеленую травку, если я, у которой уже вещи сложены, вынуждена буду проститься с жизнью.

Да, очень не хочется умирать!

Быть может, это мои последние строки. Очень прошу: кто найдет этот дневник, отослать его по адресу: г. Горький, переулок Могилевича, д. 5, кв. 1, Е. Н. Журковой.

28 апреля

Хорошо жить ожидая. Я все эти дни живу ожиданием. Нет, ожидание меня нисколько не томит. Я не тороплюсь. Я знаю, что всему свое время. Впереди меня ждет интересное событие, путешествие в другой город. Я поеду на поезде, потом поплыву по воде через Ладожское озеро. Кстати, я никогда не видала Ладожского озера, потом опять на поезде, в Вологде пересадка. И потом опять на поезде до Горького. Путешествие очень заманчиво. А по дороге я буду бесплатно питаться и получать много хлеба. И все это у меня впереди, и до начала этого путешествия остались считаные дни.

А потом новая жизнь. Любопытство меня одолевает. Впереди столько неизвестного, хочется узнать, что там впереди. Но терпенье, Лена, терпенье, всему свое время. Сегодня уже 28. Завтра будет 29, а потом 30-ое. Как я питаюсь эти дни – да не особенно густо.

Вот сегодня моя пища состояла из 300 г хлеба, 50 гр. масла, что осталось, и 150 гр. изюма. Завтра я буду иметь 300 гр. хлеба, 100 гр. колбасы и 75 гр. сыра. 30-ого я буду иметь 300 гр. хлеба, пол-литра вина и 250 гр. селедки. А 1-ого я смогу снова пойти в столовую и купить каши и супа, а может, с первого и хлебца прибавят. А потом я, наверно, уеду. Во всяком случае, до отъезда я буду сыта, а со дня отъезда еще сытей. Как хорошо, радостно жить ожиданием.

Сегодня уже были 2 В. Т. Рано утром и днем. Погода сегодня пасмурная, холодная. Солнышка нет. Однако воробьи весело чирикают. В садике, что напротив моего окна, зазеленели газоны от молодой майской травки. Горох мой растет не по дням, а по часам. Такой красавец. Стройный, прямой, листики зеленые, ровненькие. Веточки мои, что стояли у меня в банке с водой, тоже скоро зазеленеют. Уж почечки раскрылись. Так что все благополучно. Только бы не немцы. Из-за них я очень боюсь 1-ого мая.

Ну да, будем надеяться, что все обойдется как-нибудь.

Скоро, скоро я соберу свой чемодан, сяду на 9-ку с передней площадки, заплачу 1 билет и багаж и поеду знакомым путем по знакомым улицам на знакомый Финляндский вокзал. И вот… гудок, поезд тронулся. Мы проезжаем по мосту, под которым я столько раз одна и вместе с мамой ездила на 20-ке. Прощай, Ленинград. Вот люди на трамвайной остановке смотрят на нас. Что у них в мыслях. Иные, вероятно, завидуют нам, а иные говорят: «Проваливай, нам больше хлеба достанется». Вот слева промелькнули корпуса института охраны и младенчества им. Клары Цеткин.

Да, здесь мы около 2-ух месяцев работали с мамой. Вон по дорожке, в белом халате и белой косынке, с какими-то бумагами в руке, идет девушка. Сколько раз и я так же, вот как и она, ходила по этой самой дорожке относить бюллетень. Только и разницы, что то была зима, все было покрыто снегом, а сейчас весна, май. Вон цветут деревья, видишь, а по откосу железнодорожной насыпи желтеют своими нарядными головками первые цветы мать-мачехи. Прощай, Ленинград.

Небо синее-синее, а над нами, сверкая на солнце, кружатся самолеты. Это наши воздушные патрули. Поезд идет все быстрее. Как хорошо. Я открываю свой чемодан, отрезаю большой ломоть хлеба, смотрю в окно и ем. Я сыта. На вокзале перед отъездом нам дали хорошую порцию супа-лапши. Суп густой, густой и каши гороховой целый котелок. У меня еще каша осталась. Также нам дали 800 гр. кровяной колбасы и кило хлеба, это до Ладожского, а там опять дадут горячую пищу.