Блокпост

На этом все и закончилось. Полковник Брыль покинул горящую машину через люк старшего стрелка. На дорогу он спрыгивал с высоко поднятыми руками. Вслед за ним из машины неторопливо выбрались механик-водитель и оператор-наводчик. Я слышал, как Брыль кричал им, чтобы они не вздумали отстреливаться. Один из них презрительно сплюнул ему под ноги, другой что-то сказал в том же духе. Но стрелять бойцы не стали, хотя и сели в знак протеста на холодный асфальт.

Они даже не шелохнулись, когда к ним подъехал бронетранспортер, под прикрытием которого шел я.

Полковник Брыль обморочно смотрел на меня и дрожал, как только что обрубленный собачий хвост. Руки высоко вознесены вверх, поясная кобура расстегнута, пистолет под ногами. На все согласен, только не убивайте. И куда делся его бравурно-щеголеватый вид.

– Ну, ты и мразь, полковник!

Одной рукой я схватил его за грудки, но тут же отпустил, как будто противно было к нему прикасаться.

Его мы связали и упаковали в десантный отсек головного БТР. Машину противника потушили, сняли с нее все, что могли, а водителя и стрелка, разоружив, отпустили с миром. Они забрали тяжелораненого бойца, едва живого после встречи с крупнокалиберной пулей.

Лишились оружия и покойники. Мы не мародерствовали, мы просто пополняли наш боезапас. Ведь я всерьез решил вернуться на блокпост. И не так уж важно, что это было не только мое решение…

ГЛАВА 20

Пронзительный стон взмыл в ночное небо и, вмиг достигнув апогея, растворился, пропал в тарахтящей тишине.

– Назад! – закричал я.

Мы только-только отъехали от бронетранспортера, и два бойца с тяжелораненым ушли от него недалеко. Кто-то из них испустил этот крик, и, скорее всего, дух вместе с ним.

Гуцул развернул машину, и мы вернулись к дороге, пошли вслед за помилованными пленниками и вскоре увидели три обезглавленных трупа.

– Кенги, муть их! – выругался Скорняк.

Он напряженно всматривался в темноту, указательный палец нервно колебался на спусковом крючке.

Кенги вовремя учуяли опасность и успели скрыться. Вряд ли эти хищники стали уносить с собой оторванные головы, скорее всего, они валялись где-то неподалеку… Так и оказалось. Сначала мы нашли одну голову, затем вторую, но третью обнаружить не смогли. Может, потому, что не очень старались.

– Это мы виноваты, – понуро сказал я. – Мы забрали у ребят оружие.

– Зато никто не скажет, что это мы убили их товарищей, – пожал плечами Чиж.

Резон в его словах имелся, но я хлестко глянул на него… Если Аномалье убило этих ребят, чтобы замести наши следы, то мне и даром не нужна такая забота… Или нужна?.. Да, нужна… Я ощутил, как мое сознание затуманивается, моя воля превращается в натянутые вожжи в руках возницы.

Но все же я смог ослабить узы, стягивающие мой разум. И даже принял самостоятельное, как мне показалось, решение: дал команду погрузить все три трупа в подбитый БТР, саму машину взять на буксир и увести подальше от дороги.

В этом не было смысла, пока оставались в живых трое отпущенных мною бойцов. Я не мог убить их только для того, чтобы скрыть следы нападения. Все-таки я солдат, а не бандит, и у меня есть честь и принципы. Но Аномалье, вольно или невольно, помогло мне, и теперь я мог с легкой душой убрать бронетранспортер с дороги вместе с трупами.

Машину мы отогнали в лес, скатили в овраг. Не сегодня завтра мы вернемся, чтобы предать тела земле. Ну а если вдруг не судьба, то трупы так и останутся в броневике, который будет братской могилой для них.

Еще двадцать минут занял путь до блокпоста. Я остановил машины за лесополосой, откуда уже заметны были огни блокпоста. Я видел, как осветительные ракеты взлетают в светлеющее небо, рассеивают предрассветный сумрак окрест заставы.

Я приказал готовиться к обороне. Есть такое правило для солдата на все времена: упал – окопался. И неважно, будет бой или нет. Сам я занялся полковником, о существовании которого не забывал ни на минуту.

Вытащил его из десантного отсека, вынул кляп изо рта.

– Будешь кричать, убью!

Напрасное предупреждение: Брыль и без того был далек от мысли звать на помощь. От страха он лишился дара речи. Хотел что-то сказать мне, но слова пожирала напавшая на него икота. А в коровьих звуках я не разбираюсь.

– Хотя, наверное, я и так тебя убью… Ты же видел, кто поджег твой бронетранспортер.

– Нет, не видел! – наконец-то прорвало полковника. – Стреляли откуда-то сзади. Я уверен, это были мародеры!

Он заискивающе смотрел на меня, голова его тряслась, словно у паралитика. Никогда я еще не видел столь жалких в своем страхе людей.

– Ну да, мародеры. Больше некому, – насмешливо кивнул я. – Ведь зосов здесь совсем нет.

– Я… Я так думал… Я, правда, не знал, что здесь творится такое!

– А что здесь творится?

– Ну, зверопсы, зосы…

Брыль в панике смотрел на меня, и его трясло от страха ошибиться, сказать не то, что я хотел услышать.

– Какие зосы? Нас никто не трогал, мы выжили. И дальше бы жили, если бы ты не привел спецназ по нашу душу.

– Это… Это не я… Это все генерал!

– Что генерал?