Блондин — личность темная

А ей хотелось спокойно жить, посещать ночные клубы и рестораны, продолжая окручивать мужиков и получать в подарок все больше драгоценностей.

Галина повертела в руках изящное жемчужное колье, подаренное ей вчера, и загадочно улыбнулась. Настроение приходило в норму – дорогие побрякушки действовали почище антидепрессанта. Взгляд, брошенный на золотую безделушку или драгоценный камень, всегда успокаивал Галину. И теперь, выудив из вмурованного в стену сейфа объемистую шкатулку, Галина решила заняться релаксацией. Тем сильнее было ее негодование, когда в дверь позвонили. Неприятная трель прозвучала столь неожиданно, что цепочка с изумрудным кулоном вылетела из рук женщины, а в попытке ее поймать Галина порвала хрупкие звенья.

– Черт, какой идиот! – поспешно складывая украшения в шкатулку, а шкатулку – обратно в сейф, возмутилась Галина. Ее глаза гневно сверкали, волосы растрепались от возбуждения.

Конечно, Галина могла не открывать двери, но посетитель звонил слишком настойчиво, словно знал, что она дома.

И Галина стремительно двинулась к двери, по пути набросив на плечи красивый халат из золотисто-зеленой атласной ткани.

* * *

Поднявшись на десятый этаж пешком, потому как лифт не работал, я нажала на звонок. За дверью раздались полуистеричные трели, но открывать мне не спешили.

Я позвонила еще раз. Подождала. В конце концов человек может быть в ванной, например. И для очистки совести я снова нажала на звонок.

За дверью послышался чуть возмущенный голос:

– Иду, черт побери!

Милое вступление к беседе, ничего не скажешь.

Дверь открылась, и на меня удивленно уставилась шикарная брюнетка в зелено-золотом шелковом халате. Она покусывала губы, пытаясь сдержать нетерпение, и с возмущением взирала на мою скромную персону.

– Что вам надо? – почти заорала женщина. Голос у нее был как у капризного ребенка – высокий, с интересными модуляциями, но вполне приятный. В глазах светился праведный гнев – интересно, от чего это я оторвала сию злую тетку.

– Вы Галина Афанасьевна Старцева? – поинтересовалась я.

– Естественно, не Михаил Юрьевич Лермонтов, – огрызнулась женщина. – Так что вам угодно? – с сарказмом повторила она, опершись на косяк и всем видом демонстрируя, что не впустит меня даже в прихожую.

– Мне нужно поговорить с вами, – улыбнулась я, – относительно убийства.

– Опять этот чертов Вовчик? Вы что, из милиции?

– Нет, я частный детектив, – тут же продемонстрировала я свою лицензию.

– Так меня менты уже заколебали, – буркнула Галина, презрительно скривившись. – Я уже им говорила – ничего не знаю, не видела, сидела в баре с молодым человеком. С Вовчиком столкнулась только один раз – когда у меня угнали драгоценности.

– А имя Волощенко Никиты Викторовича вам о чем-нибудь говорит?

– Абсолютно ни о чем, – решительно заявила Старцева, нетерпеливо постукивая ноготками по дверному косяку. – А в чем дело?

– В гараже этого человека были найдены ваши украшения, – пояснила я небрежно, увидев на пальце Галины уже знакомый мне перстень.

– Что, и его грохнули? Может быть, у меня драгоценности проклятые? – фыркнула женщина. И добавила серьезно и нетерпеливо: – Нет, мне ничего не известно про этого… как его… Волощенко.

Кажется, от этой женщины более ничего добиться не удастся. Да и не убивала она, наверное, никого. Стервозная натура – это безусловно, но, в сущности, ничего особенного. Так что убийцу надо искать где-то в другом месте.

Я распрощалась с достаточно неприятной дамой и почувствовала, как она с облегчением захлопнула за мной дверь. Я зашла в ближайшее летнее кафе, чтобы немного перекусить и выпить кофе, а заодно поразмышлять, что делать дальше. До офиса слишком далеко, и мне не хотелось тратить времени даром. Честно говоря, больше всего я горела желанием наконец разобраться с этим несчастным убийством и отправиться на пляж.

Глухов, напарник Волощенко… У него алиби. Черт, что-то такое с этим Глуховым тревожит… Ой, точно, он говорил, что Волощенко не особенно любили окружающие. Неужели я упустила этот момент? Надо уточнить, и сделать это никогда не поздно.

Перекусив, я направилась к Глухову.

Он оказался дома. Принял меня не сказать чтобы с распростертыми объятиями, но в целом достаточно вежливо.

– Роман Сергеевич, как относились к Волощенко другие сотрудники? У него были недоброжелатели? – с места в карьер спросила я. Глухов не удивился. Он еле заметно улыбнулся и ответил:

– В принципе его вообще не слишком любили. Себе на уме мужик, хотя довольно компанейский.

– А кто конкретно испытывал к нему особо негативные эмоции? – поинтересовалась я. – Может быть, вы знаете?

Глухов задумался. Он лениво скользил взглядом по предметам меблировки, отстукивая кончиками пальцев ритм на своем колене, и, вероятно, перебирал всех возможных подозреваемых.

Я не торопила его, рассматривая симпатичные репродукции на стенах.

Наконец Глухов собрался с мыслями и ответил неуверенно: