Блондин на коротком поводке

— Дура! — крикнула я. — Не смей подходить ко мне и прекрати орать на всех углах об этом деле, только себе хуже сделаешь!

Светка внезапно удивленно огляделась по сторонам, встрепенулась и пошла прочь, ссутулившись и загребая ногами. Я махнула рукой и подошла к двери. И вот тут, как чертик из табакерки, передо мной возник молодой человек в серой курточке, с невыразительным лицом. Я отшатнулась, парень взял меня за локоть и крепко сжал. Пожатие у него было железное.

— Тихо, — прошипел он, — тихо. Не надо трепыхаться, и орать не вздумай. Сейчас спокойно пройдем к тебе в квартиру и побеседуем там.

Только тут до меня дошло, для чего полковник Захаров вырвал меня из рук озверевшего Дашкиного отца и что шептал ему, отведя в сторонку. Вот почему они так просто выпустили меня из дома Гусаровых. Не могли же они пытать меня прямо там!

Захаров прекрасно знал, что я живу одна, у меня дома им никто не помешает и никто не сможет меня защитить.

Он сидел в стареньком неказистом «жигуленке» неподалеку от хорошо знакомого подъезда и ждал. В последнее время ожидание сделалось едва ли не главным его занятием.

От непрерывного, напряженного внимания глаза начали слезиться, а виски мучительно заломило. Он уже думал, что ничего не дождется, как вдруг немного в стороне остановился «жигуль», почти такой же, как у него, и из машины выбралась она.

Он узнал ее стройную фигурку, он узнал бы ее всегда и в любых обстоятельствах, но как же она переменилась!

Плотно запахнутая джинсовая куртка была испачкана чем-то темным, подозрительно похожим на кровь, и распухший нос тоже был окровавлен. Волосы растрепаны, красные глаза заметно припухли, на щеках пятна размазанной туши.

Но самое главное — безнадежность и тоска сквозили во всем ее облике. Обычно гордая, решительная осанка исчезла без следа. Плечи поникли, спина тоскливо ссутулилась. Казалось, только что ей пришлось перенести страшное, невосполнимое разочарование, тяжелую потерю…

Неожиданно со скамеечки возле подъезда поднялась крупная, яркая брюнетка. Он тут же узнал ее и удивился, что не заметил раньше. Однако он стал удивительно невнимателен!

Девушки разговаривали. Он, конечно, не мог слышать их разговора, но, судя по их позам и жестам, они ссорились, в чем-то обвиняли друг друга. Брюнетка выглядела совершенно невменяемой, она яростно жестикулировала, размахивала руками, потом неожиданно замерла, огляделась по сторонам, словно пробудившись, резко повернулась и пошла прочь.

Стройная фигурка в джинсовой куртке двинулась к подъезду.

И вдруг к ней подскочил плечистый молодой человек в серой курточке, с невзрачным и незапоминающимся лицом.

Я рванулась из рук парня, но он быстро нажал какую-то точку на моей шее, все тело пронзила страшная боль, после чего я обмякла и едва волочила ноги. Парень быстро открыл дверь подъезда, протолкнул меня внутрь и протащил несколько ступенек к лифту.

Самое интересное, что в это позднее утро ни возле дома, ни на лестнице мы не встретили ни души, все соседи как вымерли.

В лифте я несколько пришла в себя, но мой конвоир, заметив это, сказал, чтобы я не глупила, что он живо может повторить процедуру. Делать было нечего, я притихла. Мы вышли на моем четвертом этаже.

— Давай ключи! — сквозь зубы приказал парень.

Руки у меня тряслись, ключи упали на пол. Мой конвоир вполголоса пробормотал какое-то ругательство, протянул руку к моей шее, но я была начеку и пнула его под коленку.

Я ни на что не надеялась, просто сопротивлялась из последних сил.

Парень встряхнул меня, так что все мозги в голове перемешались, и приказал поднять ключи с пола. Я попыталась наклониться, но голова очень кружилась, и нос болел невыносимо. И в это время я заметила, что по площадке крадется какой-то человек, помахивая свернутой в трубочку газетой. Человек этот был ужасно похож на Шурика.

«Все, — обреченно подумала я, — бедная голова не выдержала напряжения, и я рехнулась. У меня глюки».

Я схватила своего мучителя за вторую руку, чтобы он не мог нажать болевую точку на моей многострадальной шее. Шурик — а это действительно был он — одним прыжком преодолел расстояние между нами и ударил гада по голове газетой. Раздался странный булькающий звук, и парень грохнулся на лестничный пол. Шурик подобрал ключи и открыл дверь моей квартиры. Он втащил потерявшего сознания парня в прихожую, я вошла сама.

— Веревка у тебя есть? — спросил Шурик будничным голосом.

Я молча махнула в сторону стенного шкафа. Шурик вытащил оттуда моток веревки и живенько связал незнакомца, да еще и примотал ноги к рукам. Тот не подавал признаков жизни, я стояла в прихожей, окаменев, и молча наблюдала за манипуляциями Шурика.

— Что стоишь? — Он поднял голову. — Куда его нести — на кухню или в комнату?

— Как это ты его — газетой? — глупо хихикнула я.

Шурик молча развернул газету и продемонстрировал мне солидного размера разводной ключ.

— Слушай, он не умер? — испугалась я. Самого мужика мне было нисколечко не жалко, просто не хотелось, чтобы у меня в квартире обнаружили труп.