Блондинка для Волка (СИ)

Волк открывает один глаз, смотрит на меня прищурившись, словно ждет чего-то. Ложится, пригибая голову к передним лапам и вопросительно смотрит. Теперь он смотрит снизу вверх, а мне вновь становится немного страшно. И странно. Радужка у него не совсем желтая, в ней много знакомых шоколадных ноток и это вызывает чудную реакцию. Сердце сжимается, а руки, до того смело зарывавшиеся в серую шерсть начинают подрагивать. Волк чует мое смятение и тоже начинает беспокойно взрыкивать. Шаг в сторону и зверюга вскакивает на четыре лапы опять грозно нависая. Из оскаленной пасти капает слюна, а в глазах отражается отблеск взошедшей луны.

— Пушистик… — из последних сил борюсь с нахлынувшим ужасом, но уже поздно.

Волк почуял мой страх, мои сомнения, мое желание бежать. Рывок, а потом приходит обжигающая боль. Она рождается в плече, перекидывается на спину, чтобы в секунду охватить все тело. Я кричу-кричу-кричу, срывая тонкий голос, рядом потерянно скулит волк, мелькают тени и силуэты, а потом хорошо знакомый голос чуть не плача, с надрывом шепчет:

— Прости, прости, прости…

Глава 21. Сейчас. Комплекс неполноценности

— Вспомнила? Малявка…

Да, вспомнила. У меня была сестра, старшая. Я так сильно любила ее, без оглядки, без причины, как могут любить только дети. Или собаки. Даже когда их, собак, бьют, обижают. Даже, когда старшая сестра постоянно ломает игрушки, делая вид, что это они сами. Я так любила ее, что слушалась во всем, даже когда понимала, что это принесет мне только неприятности. Так любила, что встала между ней и молодым, только что обернувшимся Двуликим. Больше зверем, чем человеком. Подчиненный своим инстинктам, а не разуму, волчонок поставил мне Первую Метку, а я была слишком маленькой, чтобы понять, что произошло. Для меня все было ужасно — только что тот, кому я доверяла причинил море боли и за что? Мне так нравились волки, а он… Да, я узнала его, даже в этом обличий. Поняла, приняла, что он почему-то стал волком, хоть и испугалась. Зверь же учуял только страх, только мою готовность бежать и сделал то, что ему диктовали тысячелетние духи предков. Задержал, привязал к себе единственным доступным ему способом.

Метка запечатлела мои эмоции в момент инициации. Если бы это была страсть и любовь, как и большинства женщин, кому ставят Метки во время секса, волки ассоциировались бы у меня именно с этим. Но в основу легки ужас и боль, а значит… Именно в этом все и дело. В этот момент и родился мой страх вместе с навязчивой идеей сбежать от волков. Никогда больше не знать этой боли, никогда не чувствовать разрывающей душу агонии.

Да, Андрей знатно накосячил, извиняться ему придется долго. И упорно. Вот только я уже все это знала с его слов. Пусть не в подробностях, но сожаления в его глазах хватило, чтобы понять, что произошедшее все еще гложет его. Вина давит, толкая на поступки, которые сложно вот так сразу оценить. Сейчас сложно, когда я уже так много поняла. Если бы все это я узнала иначе, то… Да, Реги решила ходить с козырей, вот только моя сестричка опять попала впросак.

Ведь я вспомнила достаточно, чтобы понять кое-что и про Регину.

— Ты всегда мне завидовала…

Блондинка вскидывается, как от пощечины:

— Тебе?! Безмозглой Малявке?!

— Да, — спокойно киваю, — сперва потому, что у меня было детство, а у тебя… Инкубатор.

Карина вздрагивает, мои слова попадают точно в цель.

— А потом из-за Андрея, — делаю контрольный и прямо в лоб.

И Регина взрывается.

— ДА! Все из-за тебя! Он должен был стать моим! Только это и помогало мне держаться! Только эта цель! Ради этого я все терпела, а ты…!!!

Блондинка стремительно приближается, сжав кулаки, но я даже не моргаю. Зверь внутри низко рычит, срежет когтей по ребрам оглушает, но я стою. Контроль — вот ключ ко всему. Теперь я это понимаю.

— Ты испугалась, — бросаю презрительно, провоцируя еще больше.

Реги не выдерживает, кидается, но я легко перехватываю занесенную руку.