Блондинка и Серый волк

Признаться честно, лодка Агате понравилась еще меньше, чем идея переходить реку вброд. Если идти ногами – сохраняется хоть какая-то иллюзия ответственности за свою судьбу. А маленькая, явно неустойчивая, да к тому же ворованная лодка – это настоящее испытание силы духа.

Но капризничать дальше Агата просто постеснялась: и без того уже чувствовала себя неловко. Шагнула в суденышко, осторожно опускаясь на лавку. Лодка просела так сильно, что вода едва не перехлестывала через борта. Рудольф быстро снял сапоги и штаны, сунул ей в руки и, осторожно подталкивая лодку перед собой, пошел в воду. Здесь, действительно, было неглубоко: вода доходила ему до бедер.

Ох и дура же ты, Агата! Сидишь в лодке, как барыня, пока парень мокнет! Зачем ты вообще рот открыла?

Переправа заняла совсем немного времени. Совершенно сухой и ужасно смущенной тигрице Рудик подал руку, лихо прищелкнув мокрыми пятками и даже немного поклонившись. Вышла, тихо вздохнув и оглядываясь. По эту сторону реки начиналась тропинка куда-то вдаль.

Сверилась с картой – просто ради интереса. Ну, и чтобы сделать вид, что она чем-то занята, а вовсе не косится на голый зад и перед морфа. Белья-то он, как она помнила, не носил.

– Судя по всему, впереди у нас таверна, – неуверенно сказала она. – Только вот что странно: зачем она нужна посреди леса?

– Как зачем? – заглянул ей через плечо морф, горячо и щекотно дыша в шею. – Чтобы путники могли переночевать.

– Какие к черту путники? В глухом лесу? Судя по тропинке, здесь только зайцы и патруль шляются, и больше никого. Совершенно бессмысленно тут ставить таверну.

– Предлагаю пойти туда и посмотреть, – отвратительно весело заявил Рудольф. – Я не понял, ты боишься, что ли?

– Вот только не нужно брать меня на слабо, со мной такое работало лет в шесть разве что, – проворчала Агата. – Я бы обошла стороной эту таверну… Но что-то мне подсказывает, что не выйдет. Ладно, малыш, пошли.

Тропинка была еле видна, но из вида не пропадала, а лес снова становился все гуще и дремучее. Сосны сменялись дубами, дубы – разлапистыми елями, а ели – снова вековыми дубами. Где-то квакали лягушки, пели птицы, шуршали в кустах неведомые звери. Отчаянно хотелось есть. Завтрак был давно переварен, ужин предвиделся только в таверне и то – сомнительный.

– Слушай, герой-любовник! Ты свою госпожу обедом кормить собираешься вообще?

– А это входит в мои обязанности, голодная госпожа? – вскинул брови морф.

– А как же. Настоящие оруженосцы для чего нужны, по-твоему?

– Носить неустанно оружие? – предположил Рудик.

– Ох, мой мальчик, как ты глубоко заблуждаешься! Настоящий оруженосец должен своего сюзерена кормить, поить, защищать от диких зверей, стирать его носки…

– Мальчик, значит, твой… Тогда еще тереть спинку, наверное, в купальне…

Агата вздохнула.

– Короче, я голодна. Поймай для меня хотя бы зайца.

Рудольф прислушался к лесу, склонив голову на бок.

– А заяц – это принципиально? Может, оленя лучше? Или перепела?

– Нет, олень это слишком радикально. Я столько не съем. А вот птица – самое оно.

– Слушаюсь и повинуюсь, ненасытная госпожа.

И принялся снова раздеваться, паразит. Что же это делается! Сколько вот так ей придется лицезреть голого мужика, причем неплохо сложенного и практически при любом разоблачении демонстрирующего вполне возбужденное состояние организма? Невольно возникали нескромные мысли – а не проверить ли на практике его готовность “служить госпоже” во всех смыслах? В конце концов, Агата тоже морф, и морф, давно сдерживающий свои инстинкты. К тому же – свежий воздух, здоровая пища, полноценный сон и отсутствие изматывающих тренировок.

Нет-нет, тигрица, даже не думай. Нельзя. То есть можно, но не с Рудиком. Он и без того смотрит на тебя слишком восторженно. Ты уйдешь, а он останется и потом, наверное, будет страдать. Мы в ответе за тех, кого приручили – кажется, еще Экзюпери сказал, да? Ну вот. Не стоит приручать волка, не кончится это добром.

11. Постоялый двор “40 разбойников”

Птица, пойманная Рудиком, куропаткой не была отродясь. Впрочем, Агата вообще затруднялась определить эту местную живность. Ошпарив ее одним только движением левой руки (ну нравилось ей видеть восторг в глазах волка, что поделаешь), содрала перья с кожей. Еще один удар раскаленным паром, можно солить и решительно есть. Пополам разломила, кинув свою половину в рот, бросила парню его скромную долю. Еще бы таких… штучки три, но заморить червячка получилось.

Оставаться на ночь в лесу не хотелось. Уже было совершенно ясно, что нечисти тут водилось немерено: если есть русалки, то, наверное, и леший запросто появится, и какие-нибудь людоеды, и дорога из желтого кирпича. Поэтому Агата с Рудиком, как только солнце начало неуклонно скатываться за верхушки деревьев, не сговариваясь, ускорили шаг. Судя по заколдованной карте, постоялый двор был уже близко.

Странное это оказалось место: большой двухэтажный дом прямо посреди чащи – с застекленными (о чудо!) окнами и каменным подклетом. В окнах горел свет, слышалось разудалое пение.