Блондинка. Том I

Птичка в небо залетела высоко,
Что уже как будто и не в небе.
Рыба в море заплыла так глубоко,
Что уже и плыть как будто негде.

И еще:

Если

видитвсе слепой,Как же быть тогда со мной!

Эти два стихотворения Элси понравились, но она не понимала смысла других, особенно если рифма в них была нечеткой, не такой, как положено в стихах.

Сама я Смерти не звала,
Но Смерть была ко мне добра,
Приехала и увезла в карете.
Втроем в карете — я, Она
И, кажется, Бессмертие.

Еще менее понятными были молитвы из «Христианской науки». Очевидно, бедняжка свято верила во всю эту чепуху, которую столь прилежно переписывала. Каждая молитва размещалась на отдельной страничке.

Отец Небесный

Дай мне слиться с Твоим совершенством

Во всем что Вечно — Духовно — Гармонично

И пусть Божественная Любовь отринет все Зло

Ибо Божественная Любовь Вечна

Помоги мне любить Тебя как любишь Ты

И нет БОЛИ

Нет БОЛЕЗНИ

Нет СМЕРТИ

Нет ПЕЧАЛИ

Лишь одна БОЖЕСТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ

ОТНЫНЕ И ВО ВЕКИ ВЕКОВ.

Как понять все это, уже не говоря о том, как можно верить во все это? Может, психически больная мать Нормы Джин тоже была последовательницей «Христианской науки»? И именно от нее переняла все эти идеи девочка? Тогда нечему удивляться. Нет ничего удивительного в том, что вся эта ересь подтолкнула несчастную к самому краю. А ведь она, должно быть, цеплялась за каждое слово, пытаясь отыскать спасение. Элси перевернула еще одну страницу.

Отец Небесный

Спасибо Тебе за новую Семью!

Спасибо за тетю Элси, которую я так люблю!

Спасибо за мистера Пирига, который так добр ко мне! Спасибо за этот новый Дом!

Спасибо за новую школу!

Спасибо за новых друзей!

Спасибо за новую жизнь!

И помоги моей Маме поправиться

И пусть над ней воссияет Вечный Свет

И будет освещать всю ее жизнь

И помоги Маме любить меня

И никогда больше не обижать меня!

Благодарю Тебя Отец Небесный. АМИНЬ.

Элси быстро захлопнула дневник и сунула в ящик комода, под белье Нормы Джин. Ощущение было такое, как будто ее сильно пнули в живот. Она была вовсе не из тех женщин, что любят рыться в вещах других людей, она ненавидела подглядывать и шпионить. И черт побери, как же ей было противно, что Уоррен и эта девчонка принудили ее сделать это!

Спускаясь по лестнице, она чуть не упала — ее всю трясло. И она твердо решила: надо убедить Уоррена, что девочка должна покинуть их дом. Уехать.

Уехать? Но куда?

Мне плевать куда, к чертовой матери! Вон. Вон из этого дома!

Ты что, взбесилась? Снова отправить ее в сиротской приют? Без всяких на то причин?

Хочешь, чтобы она появилась, эта причина, ты, ублюдок?..

Назвать Уоррена Пирига ублюдком, пусть даже ты рыдаешь от обиды, — о, это был рискованный шаг. Тебе вполне могут врезать по физиономии крепко сжатым кулаком. Ей довелось видеть однажды (правда, тогда Уоррен был пьян и взбешен сверх всякой меры; были особые обстоятельства, поэтому она его и простила), как он пробил кулаком дверь, которую она успела захлопнуть и запереть за собой. Весил Уоррен Пириг двести тридцать фунтов, а она, Элси, чей рост составлял пять футов и два дюйма, — всего около ста сорока фунтов. Вообразите себе последствия!

Как это говорится в боксе? Неравные весовые категории.