Блондинка. том I

Я люблю тебя. Я на что угодно пойду ради тебя. Меня нет, есть только ТЫ.

Она будет целовать «Джеда Пауэрса». Страстно, как может целовать только изголодавшаяся по любви женщина. Она так и упадет в его объятия, приникнет к нему. И эта страсть удивит Уидмарка. Даже немного испугает его. Разве это игра? Играет ли Мэрилин Монро Нелл, или же Мэрилин Монро действительно изголодалась по нему всем своим телом, всем существом? Но что в конечном счете есть «игра»? Норма Джин никогда не целовала Фрэнка Уиддоса. Хоть тот и страшно этого хотел. И она это знала, но тем не менее отталкивала его. Она его боялась. Знала, что взрослый мужчина наделен силой проникать в душу. Все ее дружки и приятели были всего лишь мальчишками. У мальчишек нет этой силы. Нет, они могли обидеть, причинить боль, но сил проникнуть ей в душу у них не было. «Привет, Норма Джин. Давай залезай». И она покорно забиралась к нему в машину, просто не было выбора. И длинные вьющиеся пепельно-белокурые волосы обрамляли ее лицо.

Что мог знать Уидмарк об Уиддосе? Да ровным счетом ничего! У него не было подсказки. Да, он заставил ее опуститься перед ним на колени, но заставить полюбить себя — нет. Ей не нравились ни его сексапильность, ни развязная манера держаться, ни его член, которым он так гордился. Все это казалось ей каким-то нереальным. Реальным был Фрэнк Уиддос, поглаживающий ее по пепельно-белокурым волосам. Шепчущий ее имя. Собственное имя, произносимое им, казалось ей магическим. Хотя в самом этом имени, «Норма Джин», ничего магического не было. Но низкий и томный голос Фрэнка Уиддоса придавал этим двум словам волшебную силу. И, слыша их, она тут же понимала, что желанна и красива. Быть желанной — значит быть красивой. Он называл ее по имени, и она тут же забиралась к нему в машину. В полицейский автомобиль без опознавательных номерных знаков. Он был офицером, представителем закона. Представителем власти. Он защищал интересы государства и имел право убивать, защищая их. Она видела, как он избил рукояткой револьвера того паренька, заставил его опуститься на колени, а потом свалил на тротуар. И на тротуаре была кровь. Он носил револьвер в кобуре под левой подмышкой, и как-то раз, туманным и дождливым утром, возле железнодорожной насыпи, где было найдено тело, взял ее за руку. Сжал в своей ручище ее маленькую мягкую ладошку, положил ее пальчики на дуло револьвера. Револьвер был теплым от его тела. О, как же она его любила! Так почему не поцеловала его? Почему не позволила раздеть себя, целовать, как ему хотелось, щекотать языком в самых разных местах, любить руками, губами, всем телом? Тем более что в бумажнике, завернутое в фольгу, у него лежало «предохранительное» средство. «Норма Джин? Обещаю, я не причиню тебе вреда».

Но она лишь позволяла трепать и гладить себя по волосам.

Потому что на самом деле он был ее отцом. И мог причинить боль другим лишь ради нее. Но никогда бы не посмел сделать ей больно.

Она потеряла Фрэнка Уиддоса. Он исчез из ее жизни вместе с Пиригами, мистером Хэрингом, ее длинными пепельно-белокурыми кудряшками и пластинкой на немного кривоватых передних зубках. Но сейчас на нее смотрел персонаж из фильма, «Джед Пауэрс». И звали исполнителя этой роли Ричардом Уидмарком.

Но она просто не видела Уидмарка — сейчас он значил для нее не больше, чем какая-нибудь афиша с портретом знаменитого актера. Она видела перед собой Фрэнка Уиддоса, который сумел пробраться ей в душу. Сколько же страсти в этой Нелл! Она вся так и пылает, и тело ее просит любви. Она ведет себя безрассудно, делает знаки этому незнакомцу через опущенные на окне жалюзи. Она работает нянькой в гостинице, сидит с чужими детьми. Она фантазирует. На ней шикарный наряд с чужого плеча, она пахнет чужими духами, сверкает драгоценностями. Она накрашена, и все это превращает скромную мышку Нелл в соблазнительную красавицу блондинку, готовую отдаться «Джеду Пауэрсу» всем своим жаждущим телом. Каждое действие требует оправдания. И ты должен найти объяснение всему, что делаешь на сцене.

Нелл только что вышла из психиатрической больницы. Она пыталась совершить самоубийство. Вскрыла себе вены. Она охвачена страхом, как Глэдис, которую всегда охватывает страх при одной только мысли, что ей придется покинуть Норуолк. Глэдис впивается коготками в покрывало. Худенькое тело Глэдис напрягается, как струна, стоит только Норме Джин заикнуться: Может, приедешь и побудешь у меня? Ну, хотя бы на уик-энд? Хотя бы на День благодарения? О, мама!..