Блондинка в джунглях

Апони заревела, вцепившись в него ногтями. Тяжелые капли дождя смешивались со слезами.

— Апони, нам нужно уходить, — окликнул ее Шиай.

— Куда?

Куда ей идти? Теперь, когда жрец мертв. И синеглазый Суачиас мертв. И они тут. Куда им идти? Лучше сразу броситься со скалы вниз.

— Далеко. Подальше отсюда, — ответил Шиай. — К моему племени. Это далеко. На север. Там нет лесов. Лишь огромная пустыня. Много-много песка. И колючие, как тунха Суачиаса, растения-столбы. И много-много воды. Вода, сколько ни смотри вперед. Наши женщины ткут красивые яркие покрывала, а мужчины ловят рыбу и варят соль. Соглашайся.

Апони всхлипнула. Можно подумать, у нее был выбор.

Ее непокорная судьба в очередной раз извернулась хитрым узлом.

— Конечно, Шиай, — быстро проговорила Апони. — С тобой я готова идти куда угодно. Хоть на край земли, за которым начинается вода, сколько ни смотри! Я буду самой лучшей, самой работящей, самой послушной твоей женой!

— Я знаю, Апони, — на лице Шиая расцвела улыбка.

Он встал и протянул ей руку. Апони приняла ее и поднялась. Капли дождя уже не казались ей холодными. А небо не казалось злым. Оно просто оплакивало ее прошлую жизнь. Нелепую смерть Матхотопа. Осиротевшее без него селение. Хотя Апони селения было жалко меньше всего.

Шиай подошел к мертвому Суачиасу, поднял его огненную палку и осторожно снял с груди шипастую тунху.

— Зачем? — спросила Апони.

— Вдруг она поможет нам защититься от бога Суачиасов, восставшего из мертвых? — предположил он.

И Апони кивнула. Хотя что-то внутри, в самом низу живота, беспокойно дернулось. Что-то, что очень не хотело этой тунхи. И было недовольно ее решением уйти.

Апони подошла к Матхотопу и присела рядом с ним. Она подозревала, что именно против. Кто. Она выполнит желание жреца. Его первенца она воспитает настоящим воином. Апони коснулась его руки, прощаясь. И пошла вслед за Шиаем.

А мертвый Матхотоп остался лежать на земле. И тяжелые капли падали на его лицо, и стекали невыплаканными слезами.

И внезапно его глаза распахнулись…

И уставились на меня немигающим взглядом. Я узнала его. Этот взгляд. Этот немигающий, гипнотизирующий взгляд.

Словно тяжелый камень упал у меня с груди, и я торпедой рванула со дна омута к поверхности воды, к воздуху…

— Келли! Келли, черт тебя подери! Да приходи ты уже в себя! — орал на меня кто-то знакомым голосом.

Знакомым голосом Брайана Уэйда, виконта Эшфорта.

[1] Чиминигагуа — муискский бог-демиург.

[2] Чибчакум — бог-покровитель простых людей и ремесленников. Неоднозначная фигура в муискском пантеоне, в данном случае критично, что именно он удерживает на плечах мир, созданный Чиминигагуа согласно одному из мифов о его сотворении.

[3] В данном случае речь идет об аркебузе, относительно легком фитильном оружии. Фитиль поджигали перед сражением, а перед выстрелом его раздували. С помощью подводного механизма фитиль поджигал порох. Огнестрельное оружие не пользовалось большой популярностью в Европе и считалось неблагородным до тех пор, пока при Павии в 1525 году испанское войско с помощью аркебуз не разгромило французов. Соотношение потерь было впечатляющим. 500 человек у испанцев, 12000 — у французов.

[4] Возраст, при котором мужчине позволялось заводить свою семью, в разных индейских племенах сильно разнился. В некоторых это право получали лишь мужчины, достигшие тридцати лет.

58. Келли

Я пришла в себя от гадкого запаха нюхательной соли. Фу! Брайан, мрачный, как тучи Матхотопа, смотрел на меня и сжимал в пальцах розовую капсулу [1].

— Келли, как ты меня напугала. Я тут чуть с ума не сошел, — сообщил он. — Что у тебя с плечом?

— С каким плечом? — спросила я и попыталась встать.

И сразу поняла, с каким плечом. А спустя еще минуту даже вспомнила, что. Память тела — великая вещь.

— Бандитская пуля, — сообщила я.

— Не смешно, — сказал Брайан и потянулся ручками к ране, за что получил по пальцам.

— Ага. Еще и больно, — согласилась я.

— А где Додсон?

— Не знаю.

Память тела сообщила, что Додсон был. Он делал мне перевязку. Я бросила взгляд на плечо. Точно, перевязка из полос, нарванных из его рубашки и связанных между собой. На вопрос, куда американец делся потом, тело ответить не могло. А всё остальное вообще ничего не помнило. То есть, что было до ранения, я помнила. Правда, издалека, словно размыто. А что было потом… только урывками.

— Не помню. Может, он за подмогой пошел? — предположила я.

Где его теперь искать? Додсон в сельве — всё равно, что мучной жучок в килограмме крупы. Может под любым зернышком обнаружиться. А может не обнаружиться вообще. Вне зависимости от исходной и конечной точек маршрута.

— Бог с ним, с Додсоном, — отмахнулся Брай, и эта фраза всколыхнула какую-то рябь в памяти. — Что у тебя всё-таки с плечом?

— Вроде, сквозная рана. Кость, судя по ощущениям, не пострадала, — сообщила я.

— В тебя, в смысле, действительно стреляли? — тупо повторил он, бледнея на глазах.

Я кивнула.

— Ты… ты какого… хрена ты вообще сюда пошла?! Одна, без меня?! — закричал на меня он.

В целом, я разделяла его вопрос. И не находила ответа. Но женщина я или нет? Женщина.