Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход

Я приехал обратно в Голливуд вконец измочаленным. Обедать было слишком рано и слишком жарко. У себя в конторе я включил вентилятор. Он не добавил прохлады, просто гонял воздух взад-вперед. На бульваре за окном шумел бесконечный поток машин. Мысли у меня слиплись, словно мухи на клейкой бумаге.

Три попытки, три прокола. Только и делал, что все время беседовал с врачами.

Я позвонил Уэйдам. Голос, вроде бы с мексиканским акцентом, сообщил, что мистера Уэйда нет. Я назвал свою фамилию. Он как будто записал ее без ошибок. Сказал, что он у них служит.

Я позвонил в агентство Карне, Джорджу Питерсу. Может, у него были еще фамилии врачей. Его не было на месте. Я назвался вымышленным именем и оставил свой настоящий телефон. Время еле ползло, как больной таракан. Я чувствовал себя песчинкой в пустыне забвения. Ковбоем, у которого в обоих пистолетах кончились заряды. Три попытки, три прокола. Ненавижу число «три».

Приходишь к мистеру А. Без толку. Приходишь к мистеру Б. Без толку. Приходишь к мистеру В. То же самое. Через неделю узнаешь, что надо было идти к мистеру Г. Но только ты не знал, что он есть на свете, а когда узнал, то клиент уже передумал и отменил расследование.

Докторов Вуканича и Варли можно было вычеркнуть. Варли работает слишком по-крупному, чтобы возиться с алкашами, Вуканич подонок, ходит по канату без страховки — колется прямо у себя в офисе. Сестры, конечно, знают. И кое-кто из пациентов. Чтобы его прихлопнуть, достаточно одного телефонного звонка.

Уэйд, пьяный и трезвый, близко к нему не стал бы подходить. Может, он и не ума палата — чтобы добиться успеха не обязательно быть гигантом мысли — но и не настолько глуп, чтобы связываться с Вуканичем.

Оставался последний шанс — доктор Верингер. У него и места хватало, и, вероятно, терпения. И жил он уединенно. Но между Ущельем Сепульведа и Беспечной Долиной дистанция порядочная. Как они встретились? Где познакомились? Если Верингер и вправду хозяин этого места, и у него уже есть на него покупатель, значит, он не бедствует. Это навело меня на мысль. Я позвонил знакомому, работавшему на фирме по торговле недвижимостью, выяснить, чей это участок. Ничего не вышло. Телефон молчал. У них уже кончился рабочий день.

Я решил, что и мой рабочий день окончен, поехал в ресторан Руди, записался у церемониймейстера и стал ждать великой чести в баре. Мне уделили порцию виски и порцию музыки — вальсы Марека Вебера. Затем меня пустили за бархатный канат и подали «всемирно известный» бифштекс Руди. Это котлета на дощечке из обожженного дерева, обложенная картофельным пюре с соусом, а еще к ней полагаются жареный лук колечками и салат — из тех, что мужчины покорно жуют в ресторанах, но со скандалом отказываются есть дома.

Потом я поехал домой. Не успел открыть дверь, как зазвонил телефон.

— Это Эйлин Уэйд, мистер Марло. Вы просили позвонить.

— Просто хотел узнать, как там у вас дела. Я весь день беседовал с врачами, но ни с кем не подружился.

— К сожалению, все по-прежнему. Его до сих пор нет. Я совсем извелась. Значит, у вас никаких новостей. — Голос у нее был тихий и безжизненный.

— У нас округ большой и густонаселенный, миссис Уэйд.

— Сегодня вечером будет уже четверо суток.

— Верно, но это не так уж много.

— Для меня — много. — Она помолчала. — Я все думаю, пытаюсь что-нибудь вспомнить. Может быть, хоть что-то всплывет. Роджер любит поговорить на самые разные темы.

— Имя «Верингер» вам незнакомо, миссис Уэйд?

— Боюсь, что нет. А должно быть знакомо?

— Вы сказали, что однажды мистера Уэйда привез домой высокий молодой человек в ковбойском костюме. Вы бы узнали этого молодого человека, миссис Уэйд?

— Наверное, да, — произнесла она нерешительно. — Если бы увидела в той же ситуации. Но я его видела только мельком… Это его зовут Верингер?

— Нет, миссис Уэйд. Верингер — коренастый пожилой человек, который содержит, вернее, содержал нечто вроде пансиона на ранчо в Ущелье Сепульведа. У него работает молодой человек по имени Эрл. А Верингер называет себя доктором.

— Это замечательно, — порывисто сказала она. — Вы на верном пути?

— Пока что чувствую себя мокрой курицей. Позвоню вам, когда что-нибудь узнаю. Я просто хотел проверить, не вернулся ли Роджер, и не вспомнили ли вы чего-нибудь важного.

— Боюсь, от меня вам мало пользы, — грустно заметила она. — Звоните, пожалуйста, в любое время, даже очень поздно.

Я обещал звонить, и мы повесили трубки. На этот раз я взял с собой револьвер и карманный фонарик на трех батарейках. Револьвер был небольшой, но серьезный, 32-го калибра, с коротким дулом и тупоконечными патронами. У юного Эрла, кроме кастета, могли оказаться в запасе другие игрушки. Этот псих явно способен в них поиграть.

Я снова выехал на шоссе и пустился по нему во весь дух. Вечер был безлунный, и скоро должно было совсем стемнеть. Это мне и было нужно.

Ворота снова оказались запертыми на засов с цепью. Я проехал мимо и остановился подальше. Под деревьями еще было светло, но быстро темнело. Я перелез через ворота и стал подниматься по склону, пытаясь найти тропинку.