Блондинка в Париже

Скрупулёзно разработанный план, блистательное исполнение. Всё могло пойти наперекосяк из-за любой мелочи. Например, Изабель могла наотрез отказаться выйти на дорогу, сказала бы забрать её у подъезда…

Однако всё удалось. Борису оставалось поздравить себя и на некоторое время затаиться. Вскоре Настю обвинят в убийстве тётушки и отдадут под суд.

Но француз даже вообразить не мог, в какую ловушку его загонит русская расхлябанность и необязательность!

Прошла неделя, вторая, месяц… Машина по-прежнему стояла в том же месте, на аллее за домом. Настя рыдала, оплакивала погибшую родственницу, жаловалась Кате-Умнице в дневнике, как ей тяжело без любимой тёти… Но никто не обвинял Настю в убийстве! Никто не искал автомобиль и свидетелей преступления! Следователь, похоже, даже не связал одно с другим — угон автомобиля и трагедию на дороге.

Катя-Умница извинилась, что не прилетела. Она объяснила, что в последний момент загремела в больницу с аппендицитом и даже не успела предупредить Настю. Одновременно Катя постаралась узнать, не мучает ли Настю подозрениями следователь? Не ходит ли вокруг неё с ощеренной волчьей пастью, алчно клацая зубами и мечтая повесить на девушку убийство тёти?

Боже упаси! Никаких подозрений! Да, следователь появлялся, но был предельно учтив и корректен. Очень симпатичный молодой человек…

— О таком повороте событий вы и не думали? — предположила я.

— Я был потрясён.

— Ещё бы! Два года подготовки и ожиданий. И вся тщательно продуманная схема рушится из-за безалаберности наших правоохранительных органов. Они не ищут автомобиль, преступника, свидетелей. Они вообще ничего не делают. Что ж, так бывает. Не только у нас в России, но и у вас во Франции. Везде люди…

Борис гипнотизировал взглядом тёмное окно. Его точёным профилем можно было любоваться вечно. Гены русского прадеда Василия Дементьева, позировавшего фотографу более века назад в черкеске с газырями, золотым ручейком просочились в его кровь… Природа постаралась на славу! Но что значит внешняя красота (особенно для мужчины), если к ней не прилагаются душевные качества? Алчный злодей, хладнокровный убийца — вот кем являлся мой собеседник.

И всё же… Как он красив, подлец!

— Вам пришлось срочно менять план?

— На всякий случай у меня была заготовлена ещё одна схема.

…Закончился апрель, промелькнул бело-розовый, весь в яблочном цвете, май, а Настя продолжала гулять на свободе. Никто не обвинял её в умышленном убийстве, она даже и не подозревала, что невидимый режиссёр назначил её на эту страшную роль…

Борис приступил к реализации плана Б.

Катя-Умница посоветовала подруге удалить её окололитературный блог — ведь в нём Настя весьма нелицеприятно отзывалась о новой начальнице. Пусть дневник и анонимный, но грозная и деспотичная Настина хозяйка (то есть, я) легко узнала бы себя, наткнувшись на просторах интернета на это эпическое полотно…

Недаром у Насти подозрительно забегали глазки, когда я спросила, не вела ли она раньше другой дневник. Я решила, что блог был удалён, так как в нём Настя, фактически, призналась в своём страстном желании уничтожить ненавистную тётку и составила план убийства.

На самом деле, ей вовсе не хотелось ненароком засветиться передо мной — когда она только начала работать в «Медэкспорте», она крыла меня последними словами… Зато об Изабель в этом дневнике было только хорошее. Настя искренне любила тётю, заменившую ей и мать, и отца.

Борис творчески переработал дневник — он поменял все Настины «обожаю» на «ненавижу» и дописал несколько сцен. В результате Изабель стала выглядеть жутким монстром, измывающимся над бедной сироткой. А сама сиротка, доведённая до крайности, превратилась в потенциальную убийцу…

Констанс — профессиональная переводчица — перевела текст на английский язык. Психологический триллер был опубликован на американской издательской платформе для независимых авторов, и к концу августа Борис уже держал в руках бумажные экземпляры книги «Наука ненависти», отпечатанные в бруклинской типографии «Флюэнс».

— Безусловно, я знал, что двадцать шестого августа вы приедете в Париж на выставку. Настя мне докладывала. Вернее, не мне, а Кате-Умнице.

— Небось, жаловалась на мои зверства? Накануне выставки мы работали по шестьдесят часов в неделю.

— О, да! Как это сказать по-русски… Гундела! А я стал охотиться за вами в выставочном комплексе Вильпент. Пока вы работали на выставке, я тоже работал — надеялся подсунуть вам книжку. Оставлял рядом на столе, подкладывал на стенд… Безрезультатно! Ничего не получалось. Вы всегда проходили, вернее, пролетали мимо.

— И тогда вы силком впихнули мне роман в кафе на Монмартре.

— Да, это уже был жест отчаяния. Пришлось засветиться, хотя в мои планы не входило знакомство с вами.

— Вы хотели остаться случайным прохожим, без фамилии и адреса. И чтобы эта встреча выветрилась из моей памяти.

— Да… Но я уже не знал, как заставить вас прочитать эту книгу. Не мог же я прислать вам её по почте. Вы бы сразу задумались — кто и с какой целью это сделал.