Блондинка вокруг света или I did it my way

Небольшой белый одноэтажный домик под пальмами. Между столбами стеклянной террасы стоит плетёная мебель и растянуты белые полотняные гамаки. В этих гамаках я буду лежать, потягивая кокосовое молоко прямо из кокоса. Здесь, на вершине невысокого холма, всегда дует лёгкий, очень приятный бриз. Терраса «глядит» на конный манеж и открывающиеся за манежем луга, внизу. По этим лугам бегают кони…

Вот курица, громко ругаясь, снесла яйцо. Вот вторая начала ругаться… Здешние куры любят откладывать яйца в лошадиные кормушки. Яички здесь маленькие, в половину привычных нам. И сами курочки поменьше.

Фазенда – место, где до сих пор ковбои, просыпаясь, нахлобучивают широкополую кожаную шляпу, натягивают остроносые сапоги со шпорами, засовывают за пояс мачете и идут доить корову. Им тяжело с похмелья. Сколько кашасы вчера припили, заполировав марихуаной! Но они привыкли, сердечные. Зато всегда на воздухе. Близко к природе.

Мне полюбилось это место ещё с дороги, когда я смотрела на него сквозь прутья ворот, стоя под джекфрутовым деревом.

Джекфрут в Бразилии называется жака. Жаку здесь с ветки не едят. Сначала плод должен полежать в тёплом, тёмном месте, чтобы как следует заферментироваться. Такая жака напоминает очень сладкие мочёные яблоки.

На этой фазенде я закрепляю свой Портуньол, учусь седлать и взнуздывать коня и доить корову. Как жаль, что я уже ни черта не помню из этого всего! (Портуньол – смесь испанского с португальским).

Фазенда – самое благословенное место, которое я посетила в Южной Америке. Это не земля обетованная, это моя Тьерра дель Ольвидо (земля забвения, исп.).

В день приезда мы, конечно, отдыхаем, перед первым трудовым днём. Но следующим утром нас никто не будит. Когда мы просыпаемся, ковбои уже почистили лошадей, подоили коров и собрали все яйца в курятнике. На столе стоит ведёрко с молоком и дюжина яиц для нас, городских фиф. На сегодня работы больше нет. Мы убираемся в доме, пьём молоко, едим яйца, валяемся в гамаке и болтаемся по округе.

Если спуститься с холма, попадаешь на раскалённую пыльную дорогу, ведущую в ближайший населённый пункт. Дорога проходит мимо индейской деревни. Индейские дети, в национальной одежде, продают сувениры и пристают к туристам. Так и проходит первый трудовой день.

На следующий день, рано утром, мы встаём сами. По будильнику. Ковбоям приходится обучать нас доить корову. Они обучают нехотя. Им легче всё сделать самим, чем нянчиться с нами.

На этом работа на сегодня заканчивается. Мы опять сидим в гамаках и слоняемся по индейским деревням, поедая жаку и запивая её кокосовым молоком. Я учусь у француженки готовить рататуй (тушёные овощи в томатном соусе).

На следующий день – та же картина. Мы ломаем голову, зачем же нас сюда пригласили? В чём заключается волонтёрство? И приходим к выводу: мы здесь для того, чтобы просто удерживать ковбоев от тотального пьянства и не давать им расслабляться без присмотра (пока фазендейра-англичанка отсутствует).

Неугомонная француженка затевает чистку бассейна. Неожиданно насос заедает и приказывает долго жить. Тем не менее, француженку это не останавливает. Теперь в ход идут вёдра. Она – дизайнер сайтов и дочка французских фермеров. Она привыкла к тяжёлой, деревенской работе.

Я лениво помогаю, стараясь не напрягаться. Сколько вёдер надо поднять, чтобы вычерпать бассейн? Я не люблю труд ради труда. Мне нужно идти к результату.

Но через несколько часов адского труда становиться понятно, что энтузиазм француженки побеждает мой скептицизм. Я официально это признаю.

Её слова:

– Я всегда иду вперёд! Даже если кажется, что дело никогда не выгорит.

Это пример для подражания.

Наступает день, когда главный ковбой сообщает, что пришло время выгуливать коней. Наконец-то и мы пригодимся!

Перед выгулом коней надо поймать. Потом почистить. И только потом заседлать. Мне дают верёвку и отправляют. До этого я никогда коней не ловила. Ездить на них ездила. Но не ловила. Всё когда-нибудь происходит в первый раз.

Моего коня зовут Оуро Прето (ouro preto – чёрное золото, порт.). Название говорит за себя. Конь чёрный и блестящий, высокий в холке, хорошо, но в меру упитанный.

С нами едут два ковбоя. Когда мы отъезжаем от фазенды километра на два, ковбои, не сказав ни слова, исчезают. И мы предоставлены сами себе на этой пыльной, виляющей дороге.

Через полчаса ковбои нагоняют нас. У них в руках внушительная бутыль местного винища и пластиковые стаканчики. Не слезая с лошадей, ковбои разливают вино в стаканы. Мы чокаемся и пьём. Видно, что вся жизнь парней проходит в седле. Наливают ещё. Скорость увеличивается.

– Ну и техника безопасности здесь! – удивляется француженка.

Мы уже почти на галопе. В руках у нас пластиковые стаканчики, из которых расплёскивается вино.

Когда переходим на хороший галоп, мы все, как по команде, теряем стаканчики. Теперь пить приходится прямо из горла.

Как же куражно и особенно ехать на лошади, подвыпивши! Я понимаю ковбоев. Вот она – Свобода! И я собираюсь от всего этого отказаться?! Чем можно это заменить? Знаю. Я бы поменяла это на счастливую личную жизнь.