Блондинки не сдаются (СИ)

— Мои друзья, художники, декораторы, и парочка творческих личностей без определенной профессии, — Маша подула на молочную кашу и поднесла ложку ко рту сына, который сидел на стульчике.

— Даже на нашей свадьбе их было в несколько раз меньше, — сказал я. — А тут подумаешь, 10 летняя каторга с тобой и твоими троглодитами. И почему розовая, не понимаю?

— Что ты ворчишь, как старый дед? — засмеялась она, — Подай салфетку. Мы заляпали маечку.

— Кто “мы”, - хмыкнул я, отбирая у нее ложку. — Ты заляпала, не умеешь кормить, не берись.

Маша безропотно отдала мне тарелку, а сама села за стол, наливая себе чай.

Сын всегда капризничал, презирая все наши попытки подтолкнуть процесс его роста. Маленький какой-то. Педиатр жаловалась, что мы как родители, безответственны, и морим его голодом.

— Почему он не ест? — спросил я, пытаясь засунуть ложку в детский рот, который был весь вымазан молоком. — Как он существует на одной воде?

— Молоко это жизнь, — засмеялась жена. — Ну не нравятся ему каши, пусть. Буду кормить грудью. До трех лет нормально.

— Вот поэтому и не ест ничего. Надо отлучать, — предложил я. — Давай сдадим всех этих балбесов в детский дом и останемся вдвоем? Я тоже хочу твою грудь. Забыл уже, как она выглядит.

— Это тебя надо туда сдать, — расстроилась Маша, отодвигая кружку с чаем. — Давай я попробую снова.

— Пробуй, не ест, козел, — я кинул грязную ложку в раковину.

— Перестань ругаться, — строго сказала она. — Конечно, малыш ничего не понимает, но его подкорка все запоминает. Он еще напомнит тебе эту грубость.

— Испугался, — не пытаясь скрыть раздражение, я упал на стул и стал наблюдать за ее безуспешными попытками затолкать в него хотя бы пару ложек. Потом Маша вздохнула, вытащила сына, и сев рядом, сунула в рот свою грудь. Ваня довольно зачмокал губами. Я смотрел на него с завистью.

— Ну что ты такой кислый? — спросила она, улыбаясь и разглядывая ребенка влюбленными глазами.

— А чему радоваться? Секс 2 раза в год — на рождество и на 23 февраля, — недовольно заметил я. — Мне все это надоело. Не хочу праздник. Не хочу кормить дармоедов. Давай отправим детей к матери и поедем куда-нибудь вдвоем — отмечать юбилей. На месяц, например.

— Ты спятил, — бросила она на меня укоризненный взгляд, меняя грудь сыну. — Я не оставлю ребят.

— Не помрут, — качнул я головой. — А этот молокоед привыкнет к кашам. Что скажешь?

— Нет, — твердо сказала она. — Но я попрошу маму посидеть с ними выходные, сходим куда-нибудь.

— Ты будешь отсыпаться, пуская слюни на подушку, знаю я эту песню, — махнул я расстроенно рукой.

— Ты же сам хотел много детей, — пожала она плечами. — Чего теперь жалуешься?

— Хотел, — не стал я спорить. — Но они вытеснили меня и спят с тобой вместо меня, собаки. Хочется всех пристрелить.

— Трое детей это не так много, — Маша принюхалась. — Не ной и принеси подгузник. Сможешь поменять?

— Это все, на что здесь нужен папа, — ответил я, вставая, — менять трусы с какашками и покупать еду.

— Ищи во всем позитив, — с юмором сказала она. — Зато сейчас я похожа на Терешкову. Однако трое сыновей — мало. Хочу девочку.

— Нет, — я поспешно затряс головой. — Никаких девочек, иначе я уйду в монастырь к девочкам.

— Не уйдешь, — спокойно парировала она. — Тащи подгузник и хватить нудеть, у меня молоко прокисло от твоего ворчания.

Я лениво отправился искать супер трусики Хаггис. Бросил ей на колени парочку.

— Я устала, бери его и сам все делай, — она пихнула ребенка мне и отправилась в ванную.

— Ну что, козел, как можно ничего не жрать и столько какать? — спросил я, не надеясь получить внятный ответ.

Сын посмотрел на меня веселыми глазами и зашевелил руками, пытаясь дотянуться до носа.

Днем приехала мама, она бегала по квартире и кричала, что у нас все не как у людей. Я попытался спрятаться в фотостудии, но ее децибелы проникали сквозь стены. Одел наушники и врубил музыку. Она их вытащила, чтобы прочитать лекцию:

— Вы не подготовились! — сказала мама. — Почему не собрали вещи!? Ребятам нужно положить книжки с игрушками! Одежду не собрали! А где смеси!? Почему ты сидишь тут как пень! Встань и помогай жене, лентяй!

— Я уже, — сунул ей в нос руку, — провонял детскими соплями и рвотой. У меня ребра болят, потому что там болит сердце, — пожаловался я. — Убери их отсюда, пока я не нанял киллера.

— Ты не любишь детей, — мать дала мне подзатыльник. — Как тебя Маша терпит. Бесчувственный эгоист, зачем столько рожали?!

— Надо было, — буркнул я. — Отстаньте от меня, я хочу поработать!

— А кто нас повезет на вокзал? — поразилась она моему равнодушию.

— Такси, — предложил я. — Могу вызвать мерседес с вместительным багажником, закину туда всех.

— У тебя нет сердца! — ругалась мама. — Сиди тут, сама все сделаю!

Вздохнув, я встал и поплелся искать пакет для детских игрушек. Из комнаты выскочили два изверга и принялись мне помогать. Через десять минут вся комната была покрыта толстым слоем китайских паровозов, танков, солдатиков и еще каким-то пластиковым барахлом.