Блондинки в шоколаде

Оказалось, что мы провели на территории монастыря около трех часов. Подивившись этому временному феномену, мы отправились искать такси.

Всю дорогу до отеля, а потом и до вокзала Машка молчала. Хотя мы боялись опоздать, но приехали на вокзал даже до подачи поезда. Машка молчащая пугала меня даже больше, чем Машка-после-разрыва-с-очередным-хахалем, и я не знала, что мне делать и тем более что говорить…

– Хочу мороженое «Каштан», – объявила Машинская. – Тебе какое?

– Пломбир сливочный в стаканчике, – отозвалась я, внутренне успокоившись. Раз заговорила птичка, значит, оживает потихоньку.

Голос вокзального диктора объявлял прибытие и отбытие поездов. Наш фирменный Киев – Москва должны были подать только через двадцать минут. Вдруг я услышала объявление: «Продолжается посадка на поезд “Жмеринка – Москва”. Поезд отходит с третьего пути. Продовжуеться посадка на потяг “Жмерiнка – Москва”. Потяг вiдправляеться з третьоi колii». Я внутренне сжалась – главное, чтобы Машка не услышала, что этот разнесчастный поезд отправляется с третьего пути. Но было поздно. Ко мне подходила улыбающаяся в тридцать три зуба Машинская. В одной руке она держала мой сливочный стаканчик, в другой «Каштан», от которого с наслаждением откусывала маленькие кусочки.

– Мать, ты слышала? Слышала?

«Жмеринка – Москва» отправляется. Пошли к девятому вагону, до свидания скажем!

Машка неспроста так рвалась к девятому вагону.

…Случилось это года три тому назад. После новогодних праздников я возвращалась в Москву через Киев. Погостив пару дней у своих киевских знакомых, я купила в подарок мужу бутылку украинской зубровки, и подруга отвезла меня на вокзал. Она настояла на том, чтобы проводить меня к самому вагону. Хотя в этом не было необходимости, я согласилась. Засыпанный снегом поезд «Жмеринка – Москва» стоял на седьмом пути, освещенный редкими фонарями.

Мы успели как раз к отправлению поезда, ибо и Киев страдает таким недугом, как дорожные пробки. Мы зашли в вагон, а поскольку до отправления оставалось две минуты, спешно попрощались. Проводница, проверив билет, видимо, по ошибке отдала его моей подруге, а та по рассеянности его взяла. Обнаружив пропажу билета, я стала звонить подруге на мобильный, но поезд уже тронулся, и мой билет благополучно остался в Киеве.

Я спросила у проводницы, как обычно поступают в таких случаях. Мне посоветовали попросить подругу отдать билет начальнику вокзала, который отправит подтверждение, что билет существует. Что я и сделала. Для снятия стресса я открыла зубровку. В качестве закуски пригодилась банка аджики, в крышке которой я проделала ключом небольшую дырочку. Хороша же я была, когда на границе проводница зашла ко мне в купе: в руках книга «Маркетинговые войны» Райса и Траута, на столе ополовиненная зубровка и полное равнодушие к своей участи во взгляде.

Мы отправились в вагон к бригадиру поезда. Проблема, в сущности, представлялась мне ничтожной. Нормальные люди, думала я, – договоримся. Тот факт, что при наличии билета в спальный вагон денег у меня оставалось ровно на комплект белья, меня не особенно тревожил. Муж должен был меня встречать, и в крайнем случае я по прибытии могла вернуть стоимость билета. И я была совершенно спокойна.

Вы любите Верку Сердючку? Не важно! Знайте – ее прототип работает бригадиром поезда «Жмеринка – Москва». Это анти-Верка. Подмалеванные ярко-синими тенями, меня сканировали злые поросячьи глазки. Начесанная пергидрольная челка свисала из-под норковой беретки. Это был удар – бригадир оказался женщиной. Глазки строить бесполезно и через «хи-хи» не договориться.

– Нема грошей – будемо шубку продаваты, – констатировала беретка, оглядев меня с ног до головы.

Я стала объяснять, что билет был, что проводница его видела и что она тоже виновата в происшедшем.

– Якщо телеграмма не буде – будемо знiмати з поезда, – проскрипела беретка, на чем посчитала разговор оконченным.

Закрывшись в купе, я стала думать, как выкручиваться из этой ситуации. И решила занять денег у соседей. В конце концов, в СВ ездят достаточно состоятельные граждане, а я на вокзальную нищенку не смахиваю. Я была готова оставить в залог свой телефон. Что и предложила. Но мужчины, которые еще два часа назад поглядывали на меня с вожделением, теперь превратились в затравленных зверенышей, которые мялись, мялись (видимо, прикидывали, на что же их «разводят») и как один дружно отказали. Я вернулась к зубровке и «Маркетинговым войнам».

На украинско-российской границе ни таможенники, ни пограничники в этот поздний час в состав решили не подниматься. По полуметровым сугробам вообще было сложно передвигаться. Зато к бригадирскому вагону прорвался некий Вася. Вася был в приличном подпитии и просто пришел поздороваться со своей старой подругой – норковой береткой. Беретка с презрением кивнула в мою сторону и спросила про телеграмму. При упоминании телеграммы Вася немного оживился:

– Була телеграмма. Щось про билет. Чи то вин э. Чи нема. Але я вже назад не пиду, бо холодно.