Blood sweat & tears, Pt.2 (СИ)

Ему стоило больших усилий не разнести квартиру во время поисков нужного артефакта. Ещё больше усилий потребовалось на заклинание, потому что пальцы предательски дрожали, а язык заплетался, не желая складывать буквы в связные слова. К десяти утра он все-таки оказался на песчаном пляже, жадно глотая ртом соленый воздух.

Казалось, что картинка мира вся была испещрена помехами, расползаясь и съезжая куда-то в сторону, словно ртуть перекатывалась на плоскости, то собираясь в одну большую лужицу, то распадаясь на тысячу шариков. Юнги облизнул пересохшие губы и шагнул вперед, туда, где маячили два слишком активно движущихся силуэта. Он успел закурить и сделать несколько затяжек, когда подошел к ним и смог отчетливо разглядеть Джехён — не удивительно — и, мать его, блять, за ногу, Чон Чонгука.

— Какого хера? — зашипел слишком резко Юнги, не замечая ни клинка в руках младшего, ни ступора на лицах.

— Хён?! — чонгуковское удивление выпало на песок. — Ты как… что ты… здесь делаешь?

— Это я, блять, у тебя хочу спросить. К черту, — махнул рукой нетерпеливо маг и развернулся к вампиру, — сколько они уже там?

У него не было ни времени, ни желания выяснять почему и зачем Чонгук спутался с вампирами и сопровождал И Со на её самоубийственную прогулочку, не сказав об этом никому. Единственное, что сейчас его волновало, — это время и как мало его осталось до катастрофы. Джехён с понимающим молчанием не выказывал сопротивления, он лишь глянул на часы и выдохнул:

— Четыре часа.

— Сука! — рявкнул Юнги, срываясь в глубь леса.

Четыре часа в Тени это примерно, как четыре месяца в пыточной камере наедине с Хосоком, который сейчас со звериным рвением пробирался в голову к Йошико. Если даже не складывать их с предыдущим её заходом туда, то положение у них было хуже некуда. И Со с вероятностью в девяносто девять процентов притащит с собой какой-нибудь подарок, если выживет, конечно. Когда он был уже в паре метров от разрыва в Тени, послышался характерный хлопок и гулкий звук падающих тел, что придало дополнительного ускорения и без того взвинченному до предела Юнги.

***

Знакомая горечь чужого невидимого присутствия прокатилась по пищеводу И Со, застряла в глотке и ухнула вниз, туда, где фантомной болью наливалось сердце. Стоило им только шагнуть в нутро, как лес резко сменился коридорами облепленными цветастыми точками. На перекрестке фонило взвесью гама, шума и гормонов — тихушное тисканье потных ладошек слышалось из темных углов. Она прикрыла глаза, под веками закипало капиллярно-красным.

И Со просачивалась сквозь гомон, фырканье и шушуканье мыслящим сквозняком, обхватив запястье Тэёна кольцами из тонких пальцев. Под другой ладонью хрусткая штукатурка, трещинки, бугры, сколы на углах — указатели для незрячих. Сомнительной ценности информация, заключенная не в текст и символы, а в перепады температур или фактуру стен, щекотало подушечки пальцев подсыхающей краской с потёкшей каплей, цепляло впадинами царапин. Десакрализация домовских тайн — о да, она узнала этот дом и коридоры, несмотря на всю разруху. Это был её дом.

— Девять, десять, никогда не спите, дети… — рука застыла на щербатой поверхности стены, казалось, что та пульсирует и прячет живую плоть. Скрипучий, высокий девчачий голосок режет мозги, психику и прохладный воздух Тени на ровные слайсы: — Семь, восемь, кто-то к вам придет без спросу.

— Я же не один это…

— Не один, — И Со оборвала шепотом Тэёна, прикладывая ладонь к его холодным губам.

— Пять, шесть, Тварь хочет вас всех съесть.

Она сорвалась на бег, услышав новую порцию считалочки, тянула за собой Тэёна и бежала, бежала, бежала. Они спрятались в комнате, где веяло озоном. Смердило сбывшимся гнусным кошмаром: искаженные реальностью репродукции её родителей баюкали маленькую девочку в колыбели.

И Со сморгнула накатившие слезы и сделала неуверенный шаг в сторону родительских копий. У матери вместо глаз лишь пустые и зияющие черной смолью глазницы. У отца рот был полностью зашит нитками, а пальцы, заломленные под неестественным углом, тянулись к детской кроватке, где лежала изрядно пожеванная девочка с дырой вместо щеки, из которой ползли червяки.

В слизистые заползал приторный душок подвздошной гнили. Там, на границе корпусов двух миров, чьи-то острые когти щекотали ливер ведьмы. Возможно, так пахли внутренности родителей или её настоящее нутро, которое так и застряло в этой самой колыбели.

— Три, четыре, запирайте дверь в квартире, где живой сосуд хранит в себе секрет.

И Со охнула, пойманная между азартом и смутной, копошащейся опарышами на дне рассудка, тревогой. Когтистая лапа матери сомкнулась на шее, руки отца служили замком на талии, пробираясь внутрь извне. Тэёна размазывало по стене невидимой плетью с зазубринами, что то и дело оставляли глубокие порезы на его теле и заставляли заливать тут всё густой бордовой жидкостью.