Блуд

Как было бы здорово, думал Стюарт, если бы у него была машина, и он мог легко добираться до пляжа, а не трястись в "подземке". После встречи с отцом он, как обычно,находился в таком состоянии, когда любой человеческий голос кажется невыносимым, в том числе и собственный. Сжав челюсти и обливаясь потом, он гулял по улицам или мерял шагами свою комнату. "Закройся, оставь меня в покое, мать твою..." - как заклинание повторял он про себя одни и те же слова и ему казалось, что большую часть своей жизни он провел с этой фразой, постоянно звучащей в мозгу. Почему старик не мог излагать свои взгляды более... тактично? Зачем, в таком случае, нужны отцы? Смешно, думал Стюарт, сейчас он сам был и Богом-Отцом, и Богом-Сыном, а каким же отцом был сам отец?.. Закройся, оставь меня в покое, мать твою... Может быть, и в голове старика крутилась эта фраза?.. Довольствуйся тем, что получил. Каникулы на целое лето пока еще не испорчены окончательно. О, Роджерс!.. О, Хэммерштейн!.. О, какое чудесное утро!..

Стюарт думал о книгах об американском музыкальном театре, которые ему, как предполагалось, придется прочитать . Пока все еще весело. После выпускных экзаменов прошла уже целая неделя, а он не открыл еще ни одной книги.

Всю неделю он был подавлен и встревожен, даже когда лежал на солнце в Райис-парке, и не мог избавиться от угнетенного состояния. Ничего не помогало. Конечно, началось это в прошлую пятницу, после встречи с отцом. Из -за разговора с ним грудь сдавило тесным обручем. Стюарт чувствовал себя унижен_____________________________

Ричард Роджерс и Оскар Хэммерштейн - известные композитор и либреттист музыкальной комедии в США в XX веке. - Примечание переводчика.

- 16

ным, хотя и победил в некотором роде. Нет, неверно. Чтобы заполучить желаемое, ему пришлось унижаться, скулить, умасливать старика, для которого, очевидно, единственной радостью в жизни были унижения перед ним собственного сына. Кто бы еще стал перед ним так пресмыкаться? Больше некому. Вот и куражится стервец на старости лет. Нашел себе удовольствие.

Затем Стюарт осознал, что сейчас он, должно быть, сам уже отец. Вероятно, произошло это в последнюю пару недель, благослови их Господь.

Пешком он прошел от офиса отца в финансовом центре города в Виллидж, где весь день прослонялся по узким, беспорядочно изогнутым улицам. Он думал позвонить какой-нибудь девушке, но не решил, какой именно. Наконец, оставил сомнения и пошел посмотреть остросюжетный фильм, который еще не видел. Картина оказалась очень плохой и поэтому ничем не помогла. Не помог и плохой обед в итальянском ресторане. Выйдя из ресторана, он сказал себе, что сделал все возможное, чтобы избавиться от все более настойчивого стремления к очередному убийству, как единственному действенному средству обрести столь желанный душевный покой. Но чем большие волевые усилия он делал над собой, тем сильнее возрастал неукротимый дух противоречия. Оставалось одно из двух: либо окончательно свихнуться в этой дьявольской борьбе с самим собой, либо совершить очередное убийство и хоть на время обрести душевный покой, прежде чем внутренний мир и согласие с самим собой снова не взорвутся противоборством сомнений. Вот когда ясно понимаешь, что здоровый дух - это абсолютно скотское безразличие ко всему на свете. Вот в чем заключена незыблемая основа жизненного благополучия. С прошлого раза прошло почти два месяца. Здесь он обнаружил, что у него с собой нож, прижатый к бедру - единственное, что может ему помочь.

Этим утром он почувствовал, что опять нарастает напряжение. Благодаря Эрику-Алеку он выгадал неделю, лишь одну паршивую неделю. А теперь обстоятельства давили на него опять. Как обычно, такие разные обстоятельства. Его родители, Терри и тот неизвестный ребенок, один гомик за другим, неначатая работа над диссертацией, то, что он не готовится к экзаменам, нехватка денег или развлечений, только бесконечный, подпитывающий сам себя гнев, и чувство, что его время закончится раньше, чем отец перестанет давать деньги.

Если бы ему удалось хоть немного забыться. Плотские удовольствия не очень в этом помогали. Лучше повернуться и ударить в ответ. Но кого, родителей? Теперь он уже знал, что этим только замутит воду и добьется еще большего раздражения. А вот педерастов со всеми их гнусными подхватами, ухмылочками и оскорблениями. Этих мальчиков становилось все больше. Из-за них он раздражался, но и успокаивался. Здесь не о чем спорить. В настоящее время он не видел никакого другого способа, а этот хоть на короткое время приносил облегчение. Здесь он справится. Он покажет им, он опять им покажет. Мать вашу, мать вашу, мать вашу!..

Стюарт, вытянувшись, сбросил локтем подушку на тонкий, ветхий ковер. Пусть себе лежит. Родители - кому они нужны? Каждый из них находился не дальше двадцатиминутной поездки на "подземке" от Морнингсайд-Хайтс, но разве они действительно жили в том же городе, в том же мире? Единственным неординарным событием в их мелких жизнях в Бронксе был развод, но даже он не оказался настоящим разрывом.

- 17