Блуд на крови. Книга вторая

— После этого переставил стул под люстру, — предположил пристав Диевский, — голову — в петлю, оттолкнул опору и — готов! Ясно, как Божий день.

Соколов, внимательно следивший за происходящим, распорядился:

— Труп сфотографировали? Сняли отпечатки пальцев? Доктор, вызывайте карету и отправляйте труп в морг на вскрытие. Начинаем обыск.

ТАИНСТВЕННЫЙ ЧЕРТЕЖ

Там, где вся квартира заставлена шкафами и стеллажами с книгами, обыск — дело необыкновенно сложное и трудоемкое. Общее впечатление у Соколова было таким, что из ценностей ничего не тронуто. В большом палисандровом шкафу, стоявшем в гостиной, во втором ряду обнаружили пакет с тридцатью акциями Русского торгово-промышленного банка стоимостью каждой по две с половиной тысячи рублей каждая. Здесь же, в альбоме литографий «Злополучная поездка…» (название нарочно не придумаешь!), вышедшего в Петербурге в 1864 году, лежали крупные ассигнации — 31 тысяча рублей.

На подмогу вызвали из сыскного управления еще нескольких человек. После многочасового труда Соколов устало вздохнул:

— Да, кажется, это и впрямь самоубийство. Но случай невероятный! Уравновешенный, жизнерадостный человек, который только что жаждал купить книги, вдруг в петлю лезет. Ерунда, чушь!

— Но против фактов не попрешь! — уронил Ирошников. — Тем более, был посыльный от Павловского. В экспертном заключении ясно сказано: «никаких признаков насильственной смерти нет».

— Что ж! — глубоко вздохнул Соколов. — Заканчиваем обыск.

(Чуть позже он скажет своему приятелю, писателю А. И. Куприну, — «отдавая команду закончить обыск, я как никогда остро чувствовал, что дело еще не сделано. Не верил в добровольную смерть Абрамова».)

…Соколов уже шагнул к дверям, как его взгляд остановился на столе. Тот был покрыт длинной скатертью, спадавшей до пола. Подняв ее край, сыщик поднял свернутый вчетверо лист почтовой бумаги. Развернув его, Соколов увидал загадочный чертеж: во всю длину листа проведены восемь горизонтальных линий, а между ними множество вертикальных. Таким образом, получились небольшие прямоугольники. Двенадцать из них были отмечены красным карандашом.

Сыщик весь встрепенулся. Его мозг сверлила мысль: «Эту бумагу мог оставить только тот, кто двигал стол. Сначала уронил чертеж, а потом надвинул стол. Это сделал сам Абрамов? Возможно. А если нет? Тогда во время смерти библиофила в квартире был еще кто-то. И этот „кто-то“ — наверняка убийца Абрамова. В любом случае необходимо расшифровать, что означают эти прямоугольники?

Но если в квартире находился посторонний, то каким образом он ее покинул? Пятаковой можно верить: в дверь действительно никто не выходил, она была закрыта изнутри на задвижку. Тогда — окна?

К счастью, еще перед тем, как сыщики вошли в квартиру, они осмотрели землю и цветочные клумбы под окнами Абрамова, а Ирошников сфотографировал какие-то (возможно, случайные) следы. С окон сняли отпечатки пальцев.

Соколов устало и счастливо потянулся: — Ну, ребятки, теперь с чистой совестью можно уезжать. Мы сделали все, что от нас требовалось.

…За окнами занималась заря нового дня.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

Расследование продолжалось. Выяснилось, что Абрамов, овдовев в 1901 году, вел замкнутый образ жизни. Он, разумеется, был знаком со многими букинистами и книжниками, но у себя принимал лишь Дмитрия Ульянинского — известного библиографа и билиофила, чиновника Управления удельного округа. Хорошие отношения были с единственным сыном Дмитрием, которому шел 41-й год, служившим инженером-экспертом в акционерном обществе «Диана», тоже постоянно навещавшим отца.

Дмитрий за два дня до смерти отца уехал в командировку в Рязань. Его известили телеграммой о происшедшем. Сын с первым же поездом примчался в Москву, с вокзала сразу бросился к Соколову:

— Почему, зачем?… Так неожиданно… — бессвязно бормотал едва не спятивший от горя Дмитрий.

— Я хотел у вас узнать, что побудило Льва Григорьевича столь неожиданно свести счеты с жизнью? — мягко, с сочувствием спросил Соколов.

Дмитрий твердил лишь одно:

— Не знаю, не понимаю…

Соколов, видя это искреннее безутешное горе, понял, что ничего пока не добьется от сына покойного. Прежде чем расстаться, сыщик протянул Дмитрию таинственный чертеж, не рассчитывая, впрочем, на успех:

— Вам вот это не знакомо?

Вдруг Дмитрий страшно разволновался, смертельно побледнел, но отрицательно замотал головой:

— Нет, нет! Первый раз в жизни вижу…

— Я так и думал! — Соколов с небрежным видом бросил листок в ящик письменного стола. И добавил: — Для пользы дела попрошу вас пройти к чиновнику Ирошникову, он снимет отпечатки пальцев.

Дело в том, что на листке с чертежом виднелся четкий отпечаток указательного пальца. Дмитрий, совершив необходимую процедуру, был отпущен домой, а взволнованный Ирошников пятью минутами позже ворвался в кабинет Соколова:

— Аполлинарий Николаевич, на чертеже пальчики сына убитого!

Сыщик схватился за голову:

— Ничего не понимаю!

ПОХИЩЕННЫЕ РЕДКОСТИ