Блуд на Руси

[...] Пристрастие к баням не мешало общему восточному пороку неопрятности, которая удивляла и смущала иноземцев... Поразительным явлением для путешественников были неизвестные в Европе насекомые тараканы, покрывавшие потолки и стены. Путешественники рассказывают о них с ужасом и говорят, что ночью они страшно кусаются, но русские изобрели средство приводить себя в безопасность от этих укушений: они клали на ночь кусочки хлеба к тем щелям, где особенно многочисленны стада тараканов, и этою жертвою искупали свои бока. Таннер, который первый из путешественников заметил этих врагов, так надеется заинтересовать Европу необычностью своего открытия, что, не довольствуясь очень подробным описанием интересного насекомого, срисовал его в назидание немцам.

Николай Чернышевский (1828-1889)

писатель, философ.

Показание № 23

Положение жены всегда было хуже, когда у неё не было детей, но оно делалось в высшей степени ужасно, когда муж, соскучив ею, заводил себе на стороне любезную. Тут не было конца придиркам, потасовкам, побоям. Нередко в таком случае муж заколачивал жену до смерти и оставался без наказания, потому что жена умирала медленно и следовательно нельзя было сказать, что убил её он, а бить её, хотя по десяти раз на день, не считалось дурным делом. Случалось, что муж таким образом приневолил её вступить в монастырь, как свидетельствует народная песня, где изображается такого рода насилие. Несчастная, чтоб избежать побоев, решалась на самовольное самозаключение тем более, что и в монастыре ей было больше свободы, чем у дурного мужа. Если бы жена заупрямилась, муж, чтоб разлучиться с немилою-постылою, нанимал двух-трех негодяев лжесвидетелей, которые обвиняли её в прелюбодеянии. Находился за деньги такой, что брал на себя роль прелюбодея: тогда жену насильно запирали в монастырь.

Не всегда, однако, жены безропотно и безответно сносили суровое обращение мужьев и не всегда оно оставалось без наказания. Были примеры, что жены отравляли своих мужьев, и за это их закапывали живых в землю, оставляя наружи голову и оставляли в таком положении до смерти. Впрочем, иногда им даровали жизнь, но заменяли смерть вечным жестоким заточением. Другие жены мстили за себя доносами. Как ни безгласна была жена перед мужем, но точно также были безгласны мужья перед царем. Голос жены, как и голос всякого, и в том числе холопа, принимали в уважение, когда дело шло о злоумышлении на особу царского дома или о краже царской казны... Но ещё случалось, что за свое унижение женщины мстили обычным своим способом: тайною изменою. Как ни строго запирали русскую женщину, она склонна была к тому, чтоб "положить мужа под лавку", как выражались в тот век. Так и быть должно. По свойству человеческой природы, рабство всегда рождает обман и коварство. Часто женщина напивалась допьяна и тогда, если только представлялся случай, предавалась первому мужчине.

Хотя блудодеяние и преследовалось строго нравственными понятиями, и даже в юридических актах блудники помещались в один разряд с ворами и разбойниками, но русские мужчины предавались самому неистовому разврату. Очень часто знатные бояре, кроме жен, имели у себя любовниц, которых доставляли им потворенные бабы, да сверх того не считалось большим пороком пользоваться и служанками в своем доме, часто насильно. По известиям одного англичанина, некто из любимцев царя завел у себя целый гарем любовниц, и так как его жена была этим недовольна, то он почел лучшим отравить её. Вообще же мужчине и не вменялся разврат в такое преступление, как женщине.

Примеры непочтения детей к матери были нередки. Бывало, что сыновья, получив наследство после родителя, выгоняли мать свою, и та должна была просить подаяния. Это не всегда преследовалось, как видно из одного примера ((( века, где царь приказал выделить выгнанной матери помещиков на содержание часть из поместьев её мужа, но сыновьям, судя по всему, не было никакого наказания. Иногда же, напротив, овдовевшая поступала безжалостно с детьми, выдавала дочерей насильно замуж, бросала детей на произвол судьбы и т.п.

Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложной святостью патриархальных отношений. Почтение к родителям считалось по нравственным понятиям ручательством здоровой, долгой и счастливой жизни. О том, кто злословит родителей, говорилось: "Да склюют его вороны, да съедят его орлы!" Несмотря на такие нравственные сентенции, покорность детей была более рабская, чем детская, и власть родителей над ними переходила в слепой деспотизм без нравственной силы.