Блудная дочь возвращается

Зеленогорск оказался маленьким городком, единственными достопримечательностями которого были ресторан «Олень», гостиница и парк. Всю «верхушку»: режиссёров, актёров и дирекцию – поселили в обледенелой гостинице, а нашу троицу и гримёров вместе с нашим хозяйством отправили на выселки в парк. Нас поселили в деревянном двухэтажном коттедже в этом парке, как раз напротив ресторана. Коттедж стоял всю зиму пустой, и котельную, которая находилась на первом этаже, включили одновременно с нашим вселением. На втором этаже коттеджа были три комнаты, размер которых колебался по мере убывания от 15 до 8 квадратных метров.

У меня было всего два ящика костюмов, основную часть которых составляло тёплое белье и шерстяные носки для актёров. Героев должно было быть только четверо, и одеть их не составляло особых хлопот, поэтому художник по костюмам Алина Будникова оставалась в Москве шить остальное. Мне выделили маленькую комнатушку, в которой помещались только кровать, стул и ящики с одеждой.

Самую большую комнату отдали гримёрам – Нине Минаевой с её помощницей. Нина была уже солидная женщина, жена мосфильмовского оператора-постановщика, наполовину китаянка. Говорили, что в молодости она была очень красива. Теперь от былой красоты мало что осталось, зато она была приятным и доброжелательным человеком. Взяв над нами покровительство, она частенько делилась с нами житейской мудростью и опытом. Например, до сих пор помню, как она говорила: «Для мужчины надо быть дорогой – в прямом и переносном смысле. Тогда он будет тебя всегда ценить!» И в данной ситуации, когда оказалось, что мы рискуем промерзнуть до костей в наших комнатушках, посоветовала одну кровать из костюмерной перенести в среднюю по размеру комнату и поселиться втроём – так будет теплее.

Мы не преминули последовать её совету и тут же втащили третью кровать в десятиметровую комнатушку.

Таким образом наши апартаменты, где в дальнейшем собиралось большое общество, оказались забиты мебелью: три кровати, шкаф, стол и два стула, причём две кровати были сдвинуты вместе, оставляя узкий проход к окну, где ещё втиснулась маленькая тумбочка. Если один передвигался по комнате – другой уже должен был сидеть с ногами на кровати или протиснуться между столом и шкафом, чтобы сесть на стул. Второй стул кочевал в коридор и обратно. Его мы водружали на кровать, на него – плитку, а на плитку – сковородку или чайник. Со всей этой «архитектоникой» связаны и происшествия, которые мне хочется далее описать.

На другой день после нашего приезда на базе побывала попеременно почти вся съёмочная группа. Базой на студии принято называть место, где обустраивались технические службы – костюмерные, гримёрные, реквизиторские. Так по аналогии именовали и наш коттедж, объединивший под своей крышей все эти службы. Пришли все актёры и ввиду непрерывного холода разобрали костюмы (меховые кухлянки, рукавицы, свитера и унты), прихватив также тёплое белье, носки, шапочки, шарфы и всё, что только можно. Остатки выпросила съёмочная группа, продрогшая в гостинице до костей. Актёры попробовали грим, попили чайку. В общем, дорога к нашему коттеджу была протоптана… А назавтра был первый съёмочный день! Праздник для любой картины, который все, естественно, собирались отметить соответствующим образом. На площадку (так именуется место съёмок) привезли шампанское, которое распили после первого кадра, разбили реквизиторскую тарелку, разобрали осколки на счастье и получили аванс и суточные на две недели. Так что вечером сам бог велел это дело отпраздновать.