Блудница

Лариса соизволила встретиться с ним в забегаловке на Маяковке, шумном суетном кафе «Делифранс». Пришла с охранником, которого пристроила за соседним столиком и, не снимая роскошной собольей шубы, полуприсела рядом с Потаповым. Враждебно глядя на него яркими наглыми глазами, она закурила и, отодвинув чашку кофе, заказанную Потаповым, спросила пронзительным, высоким, как у зарвавшейся в поисках верной ноты скрипки, голосом:

— Какого черта?

— Мария в очень плохом состоянии. Ты же близкий ей человек. Она больше года не занималась… этим. Она… сломается.

Лариса визгливо захохотала, запрокидывая голову с выпирающим острым кадыком на тонкой шее.

— От таких денег не ломаются… Ты знаешь, какие она бабки гребет? Не знаешь! И заткнись со своим вонючим гуманизмом. Хотел бы заменить собой всех ее кобелей? Кишка тонка! Ей сейчас деньги позарез — она дочку учиться за границу определила.

— Как? Ксюша уже студентка? Хотя да, ей ведь уже семнадцать… — И, с ненавистью глядя на Ларису, Потапов злобно прошипел: — Правильно, молодец Мария! Подальше девочку от таких… как ты.

Резким движением Лариса сбросила чашку кофе на светлый пиджак Потапова и, с удовлетворением наблюдая, как растекаются по ткани темные струйки, иронично усмехнулась:

— Какого хрена ты за ней таскаешься? Только на посмешище себя выставляешь! — И, встав из-за стола, положила перед Потаповым маленький календарик, состоящий из цветных открыток. — На ней свет клином не сошелся. Глянь вот на досуге, какие девочки продаются. С ума сдвинешься! Так что если надумаешь — звони. И радуйся, что я не обидчивая. Чао!

После ее ухода Потапов еще долго машинально листал календарик, где на каждые две недели месяца была выставлена голая девочка. На последней странице были напечатаны телефоны и факсы агентства, поставляющего «товар». Марии, конечно же, среди обнаженных красоток не было. Она была эксклюзив, гордость фирмы… Ее личным агентом была сама Лариса…

* * *

…В дверях вагона-бара появилась обольстительная мулатка. Она, против ожидания Потапова, не стала присаживаться за его столик, а заняла более выгодную позицию — села на высокий, крутящийся табурет у стойки, задрав до самых трусиков юбку, и начала медленно вращаться взад-вперед, потягивая через трубочку сок.

Потапов заказал еще порцию виски и сдвинул занавеску на окне. Подступающая темнота отозвалась в груди неясной тревогой. Вдруг остро захотелось оказаться защищенным толпой прохожих, огнями улиц, светом фонарей и проезжающих автомобилей. Тяжелые черные тучи медленно заволакивали темнеющее небо. Грозно насупившись, они ждали того мига, когда, соединившись с чернотой земли, равнодушно отнимут, как последнюю надежду, тонкую, пронзительную, точно острие бритвы, полоску светлого горизонта.

Официант, услужливо изогнувшись, поменял стаканы на столике Потапова и мгновенным, отлично замаскированным взглядом проверил степень опьянения на лице клиента.

Потапов зашторил окно и поежился. Этот надрывный закат опять напомнил ему день похорон Марии. На поминках он впервые познакомился с отцом Ксюши. Они курили на кухне, и Потапов жадно впитывал каждое слово, сказанное этим человеком о последних днях ее жизни. Время от времени дверь на кухню распахивалась и появлялась заплаканная Ксюша, а Потапов всякий раз вздрагивал — так невероятно она была похожа на Марию.

— Да, она поразительно похожа на мать, — точно расшифровал оторопевший взгляд Потапова Геннадий. — Так и кажется, что Мария воспроизвела на свет собственного близнеца. Ксюшенька, я принесу горячее, детка, иди к бабушке. И поспрашивай все-таки о фотографиях. Много людей незнакомых — вдруг каким-нибудь образом они вместе снимались.

И, нежно поцеловав дочь в висок, бережно выпроводил ее из кухни.

— У вас, кстати, не сохранилось ли какой-нибудь фотографии Марии? — спросил он у Потапова, одновременно вытаскивая из духовки запеченное мясо.

Потапов ответил отрицательно, и Геннадий, сокрушенно вздохнув, пояснил:

— Не знаем, что и думать. Мистика какая-то! Ни у кого не оказалось ни одной фотографии Марии. Из семейных альбомов родителей они испарились, а как давно, они и не знают. Исчезли у меня из дома все снимки, на которых они с Ксюшей. Ксюшкины все в целости и сохранности, а Мариины точно сгинули. Альбомчик, в котором было много ее фотографий, Ксюша хранила в своем письменном столе в Сорбонне, она там учится. А на тумбочке возле кровати стоял увеличенный портрет Марии. И все это непостижимым образом исчезло еще до автомобильной катастрофы. Мистика, другого объяснения в голову не приходит.

— А… почему так долго не сообщали о том, что она погибла? — осторожно спросил Потапов.

Геннадий тяжело прерывисто вздохнул.